Эйдос новорожденный

«Дело не в дорогах, которые мы выбираем, а в том, что внутри нас заставляет нас выбирать дорогу»

(О.Генри «Боливар не выдержит двоих»)

Если бы месяц назад кто-нибудь сказал Сергею, что исполнение заветного желания может превратиться в кошмар, он плюнул бы идиоту в лицо. Сейчас такая возможность представилась. Огромное, тщательно отмытое зеркало деревенского клуба позволяло рассмотреть идиота во всех подробностях: от чубчика до кроссовок. Парень лет восемнадцати, среднего роста, стройный и широкоплечий. Короткая стрижка подчеркивает скульптурно-правильные черты лица. Особенно хорош профиль. А ведь когда-то, чтобы увидеть его жалкое подобие, Сергею приходилось всей пятернёй прижимать к шее жировой мешок «второго подбородка».
Шесть долгих лет прошло с того дня, когда неуклюжий толстяк, излюбленная мишень насмешек и розыгрышей одноклассников и, что особенно горько, одноклассниц, решил бросить вызов судьбе. Как просто всё было в купленной на развале книге, как сложно оказалось на практике… Первая же утренняя пробежка закончилась двусторонним воспалением лёгких. Незадачливый «физкультурник» провалялся в больнице больше месяца… А затем вернулся домой и начал с закаливания.
Потом были растяжения и переломы, проблемы с суставами и дефекты сердечной мышцы, гормональные нарушения и аллергические реакции. Но каждое новое препятствие лишь добавляло Сергею упорства. И всякий раз, отступив на шаг, а то и на два, он снова и снова возвращался к тренировкам. Постепенно исчез живот, подсохли и округлились мышцы. От щадящей лечебной физкультуры парень перешёл к занятиям в спортивной секции.
Мир подростков часто бывает жесток. И выскочек, стремящихся покинуть ряды изгоев, в нём обычно «ставят на место». Но к удивлению школьных хулиганов, Сергей оказался крепким орешком. Да и секцию выбрал боксёрскую… С явным прицелом на будущее. Чуть больше десятка жестоких драк «один на один» в закутке за теплицей, и второгодники из старших классов – любители поиздеваться над «слабаками» – оставили его в покое. Однако девушки, ради которых, собственно, всё и делалось, по-прежнему не обращали на Сергея внимания. Ведь их школа к тому времени обрела новый статус. Из обычной превратилась в физико-математическую. И тогда парень решил сменить тактику: всеми силами налечь на учёбу. Упорство и здесь принесло плоды. К концу девятого класса его табель, где раньше преобладали унылые тройки, наполнился отличными оценками.
Читайте новости в удобном формате в нашем Телеграм-канале!
Четвёрки по биологии и литературе – традиционно «девчачьим» дисциплинам – нисколько не мешали формированию нового образа Сергея… Образа работяги и умницы, но не зубрилы. Полгода спустя он стал призёром районной, а затем и областной олимпиады по математике. Сообщение об этом успехе в «Н-ском комсомольце» добавило парню авторитета, тем более что в статье «Апперкот интегралу не помеха» журналист написал и о победе Сергея на юношеском первенстве ДСО «Енбек» [1].
Однако груз былого нет-нет, да и напоминал о себе: то врачиха из спортивного диспансера обнаруживала в медицинской карте давнюю запись о проблемах с сердцем, то одноклассницы, просматривая старые фотографии, натыкались там на его «поросячью» физиономию. Сергей старался не реагировать, но каждый косой взгляд или презрительный смешок дорожным катком «плющил» ранимую юношескую психику. Окончания школы парень ждал, как освобождения. Его душу грела надежда, что в студенческой компании, где никто не видел неуклюжего толстяка-пятиклассника, можно будет начать жизнь с чистого листа…
Поступать Сергей решил в политехнический. Где, в какой – без разницы. Лишь бы от знакомых подальше. И потому внимательно слушал, кто куда собрался, по вечерам фиксируя информацию в специально заведённую тетрадку. К последнему экзамену там оставалась одна пустая строчка – Олег Стрижак. Длинный, сутулый очкарик. Это было странно… Они жили в соседних подъездах, тусовались в одной компании, вместе ездили на олимпиады. Много раз Сергей пытался вывести приятеля на откровенность, но тот лишь отшучивался. Только на выпускном вечере, захмелев от шампанского, Олег поделился заветной мечтой о геофаке МГУ… И тут же пригласил Сергея составить ему компанию.
– Соглашайся, Беднов! – озираясь по сторонам, шептал Олег. – Дело-то беспроигрышное. Вступительные – на месяц раньше. Всей абитуре общежитие дают. По Москве прокатаешься, в музеи с театрами походишь, на экзаменах потренируешься… Поступишь – хорошо. А нет – в политех свой прямо оттуда рванёшь. Только здесь об этом – никому. Засмеют они меня… От нас ещё никто в МГУ не пробовал. Туда, знаешь, конкурс какой? В прошлом году одних медалистов – тысяча… И это на двести мест!
Сергей подумал и согласился. В такой компании можно было вступать в новую жизнь. Стрижак не смеялся над ним в младших классах. Ни разу не пытался поднять свой авторитет за счёт окружающих. А высокий отсев на вступительных был хорошим барьером для всех прочих однокашников… Куда более надёжным, чем дальние расстояния.
Олег «срезался» на математике, а Сергею повезло. Четыре экзамена – и ни одного «скользкого» вопроса. Казалось, злодейка-судьба, долгие годы издевавшаяся над перекормленным ребенком, сменила, наконец-то, гнев на милось. Учиться было на удивление легко и приятно. Методички читались, как приключенческие романы. С лекций и практикумов не хотелось уходить. Сергею казалось, что после долгих лет борьбы за место под солнцем, он наконец-то смог его занять. Оставалось только чуть-чуть обжиться.
А потом наступило время этой чёртовой летней практики…

– Прошу всех в зал, начинаем! – крикнула, проворачивая ключ в замке, толстая тетка в синем служебном халате, у которой Сергей купил билет на этот сеанс гипноза.
Народ ринулся к двери, чуть не сбив её с ног. Жители посёлка толкались и переругивались, стараясь быстрее протиснуться внутрь через открытую створку. Сергей молча отступил к стене. За год жизни в Москве продираться сквозь толпу он так и не выучился. Пришлось ждать, пока давка закончится. Свободные места остались только в первом ряду. Чтобы не сидеть со свёрнутой шеей, парень занял центральное кресло.
WhatsApp редакции Петропавловск.ньюс. Присылайте свои видео!
Соседи переговаривались, шутили, лузгали семечки. Но вот на сцену, где по субботам играл магнитофон и сверкала огнями цветомузыка, поднялся невысокий мужчина лет сорока. Чёрный в синюю полоску костюм ладно сидел на его худощавой фигуре. Белоснежная нейлоновая сорочка чуть отдавала в голубизну из-за тёмно-синего галстука, подпирающего узкий «концертный» воротничок. Золотая заколка-ласточка и поблёскивающие красными камушками запонки на манжетах придавали облику мужчины какой-то особенный, заграничный шик. Чёрные волосы незнакомца чуть-чуть посеребрила седина. Но кожа на лице была всё ещё белой и гладкой, как у юноши, без единой моршинки или складочки. Спокойный немигающий взгляд, словно кинжал, вонзился в душу Сергея. И судя по тому, как резко оборвался шум за спиной, угольно-чёрные глаза незнакомца произвели на публику должное впечатление…
– Добрый день, товарищи! – неторопливо начал мужчина. – Хочу сразу подчеркнуть, что гипноз – не трюк и не иллюзия, а объективная реальность. Да и я, как ни странно вам это слышать – не фокусник, а врач-психотерапевт, институт с отличием закончил. Если кто сомневается, могу медицинский диплом показать… Чтобы без обмана.
Краешки ярких, чётко очерченых губ чуть разошлись в стороны, обозначив лёгкий намёк на улыбку. В задних рядах неуверенно захихикали. Гипнотезёр пару секунд помолчал, дожидаясь, пока стихнет шум, удовлетворённо кивнул и продолжил:
– Так вот… Чтобы легче было понять, как работает гипноз, давайте вспомним школьный курс биологии. В соответствии с теорией академика Павлова в мозгу человека непрерывно идут процессы возбуждения и торможения. При этом днём, в период активных действий, там преобладает возбуждение, а ночью, в состоянии сна – торможение…
Гладко обточенные фразы сплетались в замысловатую словесную вязь… Возможно, где-то глубоко под ними и была спрятана какая-то важная мысль, но Сергей, сколько ни силился, так и не смог её обнаружить. Минут через десять он перестал следить за речью и мысленно вернулся к событиям последнего месяца… Тем самым, которые привели его сегодня в деревенский клуб.
Так уж получилось, что «плодово-ягодное» за рубль двадцать семь успели разобрать местные алкаши, а на портвейн, даже самый дешёвый, денег не хватило. Тащиться обратно в лагерь было совершенно невмоготу. Вот и пришлось выходить из положения… М-да, ситуация – глупее не придумаешь! Приходится спасаться от девичьих ахов-вздохов, от их глупого восторженного внимания… И где? На дне бутылки! Или вообще убегать, куда ни попадя… Смех, да и только! Ну, если со стороны посмотреть.

***

Бригады в начале сатинской [2] практики кураторы разрешили формировать по желанию, и Сергей, за весь первый курс так и не сумевший влиться в суетливую столичную жизнь, записался в одну группу с соседями по общежитию. Но через пару часов в очереди за профсоюзными талонами [3] его отловил Павел Счастный, приятель по боксёрской секции, прошедший перед поступлением в МГУ армию и рабфак, и на правах старшего товарища сурово раскритиковал такой недальновидный подход к делу.
– Ты прикинь расклады… – массируя пальцами перебитый нос, объяснял свою позицию Паша. – В Москве вы этой кампашкой два семестра на лекциях тёрлись. Здесь в одной палатке живёте. Да ещё и работать с ними собираешься! Передоза не боишься?.. Двигай лучше к нам, в шестнадцатую, пока переходы не прикрыли! Там, кроме меня, восемь девчонок… Настоящий цветник, едрен Матрён. Выбор на любой вкус!
– Выбор?.. Ага, скажешь тоже, – усмехнулся Сергей. – Нужен я им больно!
– Ещё как нужен! – прошептал ему на ухо Паша. – Если честно, это девчата меня подослали. Вся восьмёрка тебя просто обожает… Нет, серьёзно! Получай талоны, и бежим в Камералку [4], пока ещё списки не закрыли. А то меня одного, без тебя, они в бригаду не примут…
Сергей от удивления чуть очередь не пропустил. Одноклассницы в школе не баловали его вниманием. Да что там говорить?! До этого случая его ещё никогда никто не обожал! А тут вдруг сразу… Эх-х-х, заглянуть бы ему тогда в будущее! Ну, хоть на пару-тройку дней…
Нет-нет, все было без обмана. С первого же дня девушки принялись обстреливать Сергея такими пламенными взглядами, словно пытались растопить средних размеров айсберг. Похоже, ещё в Москве увлечение скромным однокурсником стало для их стайки страстной и волнующей коллективной игрой… Чем-то вроде командного спорта. Симпатий своих они, как ни странно, не скрывали: ни друг от друга, ни от окружающих. Наоборот – на радость всему курсу выпячивали чувства напоказ. С утра и до вечера в ушах у парня звучал разноголосый шепот:
– Ах-х-х… Посмотрите, какие у нашего Серёженьки глазки (как вариант – ушки, губки, бровки, реснички, ручки, плечики). Ой-й-й, ну я не могу… Я просто умираю!
И при этом ни одна из девушек не стремилась выйти с этим своим «умираю» за рамки разговоров. Робкие и неумелые попытки Сергея отколоть кого-нибудь от «неразлучной восьмёрки» результатов не принесли. Возможно, опытный сердцеед решил бы задачу за секунду. Но опыта-то у парня как раз и не было. А девушки, похоже, так зациклились на процессе коллективного обожания, что ни о каких переменах не мечтали. В деревенской глуши с развлечениями было не густо, и студенческая братия с удовольствием ухватилась за чудесную возможность позубоскалить…

– Проведём эксперимент! – вернул Сергея к реальности властный голос гипнотизёра. – Соберите пальцы «в замок», вот так… А теперь положите руки на затылок.
Сергей автоматически выполнил задание.
Через пару секунд в зале стало так тихо, словно люди из него испарились: ни скрипа кресел, ни шепотка, ни шороха.
– А теперь… Вы не можете их разомкнуть! Пальцы сплелись намертво, как корни пырея! – загремело со всех сторон рокочущее эхо. – Нет, ещё сильнее: как жилы стального троса! Ну, пробуйте же! Пробуйте!
Парень без усилий разжал руки. Сзади раздались удивлённые возгласы. Сергей повернул голову и обомлел. Одни из соседей безуспешно дёргали сложенными на затылке пальцами, другие – после двух-трёх неудачных попыток смогли оторвать ладони от головы и теперь недоверчиво таращились на слепившиеся намертво кисти. Гипнотизёр нахмурился, чуть заметно пожал плечами. Его взгляд на секунду скользнул в правый дальний угол. Сергей тоже повернул туда голову. У стены, заложив за спину руки, стояла юная брюнетка… Такая изящная и хрупкая, что казалась мастерски исполненной статуэткой.
«Дочка или племянница, – предположил Сергей. – Наверное, тоже фокусы показывать будет».
Но он не угадал. Девушка едва заметно кивнула гипнотизёру и быстро пошла по проходу. Скупые и точные движения завораживали глаз. Чёрные «концертные» туфельки двигались мягко и бесшумно.
– Можно вас на минутку? – шепнула она Сергею.
В ответ парень лишь обречённо вздохнул. Девушка вывела его в холл и аккуратно прикрыла дверь.
– Маргарита Степановна! – мелодичное сопрано разбудило дремавшую в кресле билетёршу. – Верните товарищу деньги за билет… В пятикратном размере.
Тётка вытащила из сумки мятую трёшку. Девушка пару раз расписалась в документах, один из них пододвинула к Сергею, ткнула пальцем в строчки «получил ___________________________________________ сумма прописью ______ дата _______ подпись ___________________________ (Ф.И.О.)». Дождалась, пока парень заполнит пробелы. А потом протянула ему купюру.
– Мне очень жаль, но вы не поддаётесь внушению, – развела она руками. – А это мешает папе работать со зрителями. Если хотите узнать о гипнозе побольше, милости просим к концу сеанса. Нет, без шуток, приходите! Это не пустая вежливость. Мы действительно будем вас ждать.
Девушка обворожительно улыбнулась и сделала шаг в сторону зала. Сергей пробормотал ей в спину «спасибо», сунул трёшку в карман и выскользнул из клуба.
По небу медленно плыли облака, похожие на горы взбитых миксером сливок. На площади перед крыльцом правления колхоза копошились в пыли воробьи и голуби. Рядом стоял заляпанный грязью УАЗик. В общем, всё было, как полчаса назад. Вот только дверь магазина успел украсить чёрный замок. А рядом висела пришпиленная кнопками табличка «Ушла на базу». И вопрос, что теперь делать, отпал сам собой…

***

«Ладно, переживём! – убеждал себя Сергей, шагая по узкой дорожке вдоль стены клуба. – И не такое терпели… Через месяц конец практики. На каникулы домой рвану. Скроюсь на даче: там фиг кто достанет! Потом курс по кафедрам раскидают. А дальше летняя Олимпиада [5]. В Москве – чемпионы толпами, корреспонденты стаями, интуристы табунами. Простор для неокрепших девичьих душ! Обожай, хоть заобожайся… Вот если бы ещё повезло на «океан» [6] попасть – туда девчонок не берут. Но конкурс…»
Парень завернул за угол и столкнулся с Жанной Аркадьевной Ивлевой, пожилой сухощавой дамой, которая вела у них практикум по топографии [7].
– Ой… Простите, пожалуйста! – смущённо пробормотал Сергей. – Я тут задумался и…
– Беднов, – удивлённо протянула она. – А почему не в Камералке? Вы же, если не ошибаюсь, в шестнадцатой группе, у Наташи Сойкиной?
– Да, а что? – пожал плечами Сергей. – Я свою часть расчётов ещё утром ей сдал.
– Знаю, – кивнула Жанна Аркадьевна. – Уже смотрела. И забраковала.
– Мои?
– Почему ваши? Всей группе чохом. Итоговая цифра неверна. А где там ошибки, чьи… Это уж вы сами ищите. В общем: ноги в руки и бегом в Камералку! Вам ясно, Беднов?
Сергей молча кивнул. Чего тут неясного: дотопать до аудитории, присоединиться к девчонкам… И тешить себя надеждой, что на сегодня Жанна отвлекла их от «сердечных» проблем. Заниматься научными расчётами ему было не в тягость… Если, конечно, они не сопровождались охами-вздохами…
Перед входом в лагерь на разбитом грузовиками асфальте троица деревенских пацанов осваивала «новинку сезона» – щелчковую «стрельбу» горящими спичками. Внутрь территории мальчишки не заходили, там можно было нарваться на начальника практики. Михаил Степанович Лункин, по прозвищу Луноход, руководил Сатинским лагерем уже лет десять. Человеком он был строгим, принципиальным и дотошным. Спуску никому не давал, а за игры с огнём мог и участкового вызвать. С площади перед клубом пацанов гонял председатель колхоза. От жилых домов – бдительные старушки. А эта асфальтовая площадка перед воротами воспринималась всеми как нейтральная территория. Гореть там было нечему, и пацаны могли спокойно тренироваться.
В принципе, ничего сложного… Нужно только поставить спичку на шершавую поверхность зажатого в левой ладони коробка, придавив её сверху большим пальцем. Проверить, чтобы палочка стояла вертикально, без перекосов. Затем – сильный щелчок указательным пальцем правой руки… И загоревшийся от трения снаряд, кувыркаясь, летит вперёд. Первокурсники умудрялись стрелять так на пять-шесть метров, без промаха «поражая» лежащие у обочины груды щебня, придорожные лужи или свалявшиеся клочья тополиного пуха. Но у пыхтящего от напряжения мальчишки спички зажигались редко… А загоревшись, падали на асфальт у ног. Большей частью они просто ломались, вызывая у его приятелей всё новые приступы смеха. Сергей проследил взглядом очередной неудачный полёт, сочувственно улыбнулся и распахнул решётчатую калитку. До здания Камералки оставалось не больше тридцати шагов.
– Ой, девочки, наш Серёженька идёт! – раздался из окна радостный возглас Наташи, невысокой коротко стриженой шатенки, которую девушки избрали бригадиром в первый день практики.
Следом посыпались ахи-охи подружек.
Жертвенный агнец обожания замер на месте… И тут его словно ударило током… У пацана наконец получилось. Горящая спичка улетела аж на три метра… Но не вперёд, а чуть вбок, по диагонали. Её огненный кончик воткнулся в левую кисть Сергея. Чуть-чуть пониже наручных часов.
Ослепительно-красная волна обрушилась на парня, огненными иглами пронзая зрачки. Казалось, в руку вливают расплавленный свинец… Нестерпимая, жгучая боль тысячами ручейков разлилась по телу: пережгла кислотой нервы, раздробила каждый хрящик, каждую косточку, размолола в фарш мышцы и сухожилия. Сергей никогда не думал, что простой ожог может причинять такие муки.
Преодолевая панику, парень заставил себя опустить голову. Стиснув зубы, он снова и снова напрягал зрение. Часто-часто моргал. И опять пробовал… Наконец в плывуще-красном мареве, где лишь с трудом угадывались контуры тел, проявилась горящая спичка… Она казалась ослепительно белой иглой. Прилипший к руке кончик сверкал жёлто-голубым огнём. И пламя это с каждой секундой разгоралось всё сильнее, вызывая в руке новые приступы изнуряющей боли. Сергей приподнял левую руку. Непослушные пальцы сомкнулись на белой игле, рванули вверх…
Боль сразу исчезла, на её место пришли слабость и тошнота. Сергей сделал несколько шагов, покачнулся… Поймал руками ветки живой изгороди. Снова двинулся вперёд… Вскоре кусты закончились. Он сделал ещё один шаг и оказался в тени козырька. И только тут почувствовал, как перестали давить на затылок невесомые прежде лучи солнца. Зрение медленно возвращалось. «Наверно, тепловой удар получил, – подумал Сергей. – Но как же так? Ведь в наших южных краях солнце не в пример жарче, и ни разу ничего…».
В голове всплыли правила оказания первой помощи. Завести пострадавшего в тень (это он уже сделал). Смочить голову водой. Так… Умывальник здесь рядом, третья дверь налево. Сергей сполоснул под краном лицо, намочил волосы, аккуратно промыл ранку на руке. Семь лет назад его уже обожигало вылетевшим из костра угольком. Тогда рана была меньше… Или это только кажется? Сергей ощупал кожу рядом с ожогом. Она чуть заметно набухла. «Может, у меня аллергия на серу и фосфор? – подумал он. – Потому и болело так сильно… Или это из-за теплового удара?..» В висках всё ещё ныло, но парень решил не тревожить медсестру. Зачем лишние записи в карточке?.. Одни неприятности от них! Тем более – факультет полевой… А если закружится голова, можно воды попить, положить на лоб мокрый платок. На преподавательском столе всегда графин полный… И вода в нём свежая – девушки каждый день меняют.
Парень медленно поднялся на второй этаж, прислушался к доносящимся из аудитории голосам. Как ни странно, говорили о работе.
– Ну, чего… Какие успехи? – спросил Сергей, переступая порог.
– Не очень, если честно, – повернулась к нему Наташа. – Отослала нас Жанна. Полчаса назад. Говорит: полигон «не бьётся» [8]. На двадцать три сантиметра, почти… Мы тут договорились участками поменяться. Каждый пересчитает за соседа: того, кто перед ним в списке группы. Ну, а потом сравним результаты. Так что ты сегодня меня проверяешь. Держи!
Сергей взял бумажку. Ехидные комментарии об «использовании служебного положения» он старался не слушать. Считать устроился за последним столом третьего ряда, где стояла свободная «электробзикалка» [9]. Подальше от всех… И от окон тоже. Рана на руке ещё немного ныла, но Сергей не обращал на это внимания. Его мозг сосредоточился на расчётах. По сторонам парень не смотрел, но готов был поклясться, что небо затягивает тучами, потому что с каждой минутой в комнате становилось всё темнее.

***

– О, чё-о-г-рт… Как солнце-то слепит! – раздался жалобный возглас Люды, миниатюрной блондинки с мальчишеской стрижкой; буква «р» давалась ей с трудом, и девушка старательно тянула перед ней гласную. – Я линий на эк-г-ране совсем не вижу.
– Штору задвинь! Ты ж у окна сЯдишь, – ответила ей Ольга, смуглая брюнетка с длинной толстой косой; она приехала в Москву из Рязани и по разговору это всё ещё чувствовалось. – А мы с КатЯй остальныЯ прикроем…
Тихо скрипнули ползущие по карнизу кольца, и Сергей оказался в темноте. Закрытые тканью проёмы вместо света впускали в комнату лишь тёмно-серую мглу. Фигуры девушек превратились в неясные контуры. Сумрак сгущался с каждой секундой. Комната в нём быстро таяла, словно растворялась в кислоте. Всё вокруг теряло цвета и объёмы. «Откройте окно, — хотел сказать Сергей. – Темно же». Но услышал лишь тихое шипение. Горло словно заморозили жидким гелием… Парень попытался вскочить, дёрнулся… И снова рухнул на стул. Силы угасали. Тьма всё быстрее пожирала пространство… Вот пропала багровая полоска между шторами, вот погасли зелёные ниточки цифр на экране калькулятора…
Сергей чувствовал, что и сам он может исчезнуть вместе с тающим светом. Тьма наступала медленно, беззвучно, неотвратимо. И не было сил, чтобы её остановить… Только два ярких пятна, как гаснущие лучики надежды, сохранялись на тёмно-сером фоне. Россыпь из восьми тусклых рубиновых точек едва заметно просвечивала сквозь водолазку стоявшей у окна Наташи, и жёлтое маленькое солнце полыхало на месте Татьяны, сидевшей на стуле у двери. Но этот слепящий глаза огонёк не освещал ничего вокруг, даже саму девушку, с которой явно был как-то связан.
Тьма сгущалась, поглощая остатки комнаты. Рубиновые точки вскоре погасли. И только маленький жёлтый огонёк, удаляясь, мелькал где-то там, впереди, в центре сужающегося тоннеля. Мозг лихорадочно тормошил застывшие мышцы. Тело не слушалось. И тогда Сергей рванулся из него в отчаяном безумном порыве… Куда, зачем? Он не смог бы ответить. Просто хотел убежать от Тьмы… Понимал, что другого шанса не будет, и потому вложил в этот рывок все силы… Боль тысячами лезвий пронзила тело. Светящийся огонёк расплылся, его опоясали радужные круги. Но плоть держала крепко, не желала отпускать… И Тьма поглотила Сергея. Исчезли мечты, желания, грёзы. Пространство схлопнулось в чёрную точку. Время остановилось. Осталась только Боль.
«Так вот ты какая, Смерть… – подумал он. – Дочь ужаса и страданий… Потеря себя. Небытие. Сон, длиною в вечность».
И вдруг боль исчезла… Сергей почувствовал, что движется вперёд. Всё быстрее, быстрее… Через секунду из темноты вынырнула маленькая, еле заметная жёлтая точка. Она приближалась и росла… Ровно и плавно, без рывков и покачиваний. «Что это? Левитация? – мелькнула шальная мысль. – Вот так просто… Бац и воспарил. Бред! Без приборов…». Но додумать Сергею не удалось. Неожиданно из Тьмы на него обрушилась Жажда. Высушила, затуманила мозг, отключила все чувства, кроме одного: чувства влаги. Сергей превратился в гигантский живой гигрометр [10], пытаясь уловить малейшие следы водяного пара. И это чувство гнало его вперёд, к большому жёлтому кругу. «Источник… Там источник, – стучали молоточки в засыхающем от жажды мозгу. – Без него – смерть…». Круг притягивал к себе, как гигантский, сочащийся соком апельсин… И одновременно отталкивал, пылая жаром, словно доменная печь.
Перед глазами всё плыло и дёргалось. Тьма и свет кружились в причудливом калейдоскопе. От огненного шара во все стороны пошли радужные волны. Сергей чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, и тогда ему уже ничего не поможет. Почему он был так уверен? Откуда пришло к нему знание? Да разве ж это важно сейчас? Впереди была Жизнь. И была Смерть, не пускающая его к Жизни. Сергей в отчаянии замотал головой. И замер… Нет, не показалось! Слева призывно мерцала мелкая россыпь двух рубиновых ромбов. Она явственно манила к себе… Притягивала запахом спасительной влаги. Чистым, незамутнённым, без малейшей примеси жара…
И его неудержимо потянуло в ту сторону. Похоже, он уже не принадлежал этому миру. Сознание плыло и путалось. Сухой воздух с хрустом царапал горло. Пить, пить!.. Вот он упёрся глазами в светящиеся точки. В ушах еле слышно щёлкнуло, и Сергей ощутил приток чего-то освежающе-влажного. Казалось, насыщенная энергией вода втекает в мозг через отверстия в височных впадинках. Это было восхитительно…
Вместе с силами к Сергею начали возвращаться чувства. Он услышал, как смачно хрустнул упавший на пол калькулятор и как, одновременно с этим, коротко скрипнул стул у окна.
– Наташа! – раздался слева окрик Люды. – Тебе плохо?
Сергей поднял голову от стола… Несмотря на задёрнутые шторы, света в комнате хватало с избытком. Наташа медленно сползала со стула, неловко заваливаясь набок. Кожа на её лице по цвету сравнялась с белоснежной водолазкой, между веками проглядывали закатившиеся глаза.
Ольга коротко взвизгнула и рванулась к подруге. Но её опередил Павел. Одним прыжком он оказался возле Наташи и подхватил её уже у самого пола… Ольга повернула тело на правый бок, закатала рукав. Её пальцы лихорадочно ощупывали запястье.
– Тише вы! – крикнула она. – Где же пульс-то, Господи…
Еле слышно скрипнули дверные петли.
— Я к медсестре, – донёсся из коридора голос Татьяны.
Сергей приподнялся и замер. Он чувствовал, как какое-то смутное, неведомое раньше желание влечёт его сейчас к Наташе, но одновременно понимал, что не должен ему поддаваться… А ещё парень был уверен, что молоденькая медсестра, чей кабинет располагался чуть дальше по коридору, им сейчас не поможет. Нужен хороший доктор.
– Заперто! Нет её… – растерянно остановилась вбежавшая в комнату Татьяна. – Что делать будем?
Настенные часы показывали 17-10. Сергей решительно шагнул к двери. Его качнуло. Рука ухватилась за столешницу. Ещё шаг, и ещё… Двигаться получалось лучше, чем стоять.
– Лунохода ищите! – хрипло выкрикнул он. – Я за врачом. Он здесь, рядом.
Сергей бежал к деревенскому клубу. Его ощутимо пошатывало. Чтобы не упасть, пришлось максимально собраться, сосредоточиться на очерёдности движений. Глаза фиксировали неровности на дороге, мозг корректировал усилия мышц. Если часы не врут, сеанс уже закончился. А она сказала, что Сергея будут ждать… Вот только – где? И как долго?
Бежать становилось всё труднее, словно с каждым шагом в тело возвращались давно сброшенные килограммы. Солнечный свет обжигал левую щёку. Перед глазами мелькали искры… Когда Сергей ввалился в вестибюль, двигаться пришлось в полной темноте.
Он помнил, что от входной двери к залу ведёт ковровая дорожка. Её поверхность пружинила сейчас под ногами, гасила звук шагов. И любое отклонение от курса Сергей ощущал и слышал одновременно. Колено уткнулось в обитую дермантином дверь. Пальцы ухватились за стальную ручку, рванули её на себя. В зале было тихо. Но Сергей знал, что это – не пустая тишина. Сквозь надвигающуюся дурноту он чувствовал присутствие нужного человека. Хотя и не понимал, как…
– Доктор! – еле слышно выдохнул Сергей, его горло горело огнём, и язык с трудом ворочался во рту. – Она умирает… Там… Я провожу…

***

Сознание вернулось к нему не сразу. Сначала из темноты выплыли черные глаза смутно знакомой девушки, её тонкий нос и плотно сжатые губы. Потом в рану на запястье рывком вернулась боль. И мозг снова выключился.
На следующий раз парень пришёл в себя от легкого покалывания в висках. Он лежал на кожаном диване. Комната была тщательно затемнена. Одинокий лучик пробивался в узкую щель между бордовыми бархатными шторами. Сергей осторожно огляделся. Девушка сидела рядом и придерживала его голову руками. Веки её были плотно закрыты. Тело ритмично покачивалось, словно в трансе.
– Подожди, уже недолго осталось, – прошептала она, не раскрывая глаз.
«Элеонора, её зовут Элеонора…» – вспомнил Сергей. Почему вспомнил? Он же никогда этого не знал? Там, на сеансе, она не представилась. Велела билетёрше деньги отдать, и всё…
– Успокойся. Ты мне мешаешь.
– Долго ещё? – Сергей чувствовал, как с каждой секундой в тело вливаются новые силы, ему хотелось вскочить и бежать… Ведь надо же было узнать, что с Наташей.
– Полминуты, не больше, – услышал он в ответ. – Да лежи ты спокойно! Фокусировку сбиваешь.
Элеонора не разжимала губ. Казалось, звук шёл от тонких прохладных пальцев, прижатых к вискам Сергея.
– Чревовещание осваиваешь? – поинтересовался он.
Девушка ему нравилась. И с каждой секундой всё больше. Симпатия нарастала скачками, словно её закачивали насосом. Но вот, наконец, Элеонора остановилась, убрала руки и открыла глаза. Сергей поднял голову, сел… И замер. Он смотрел на её лицо, как завороженный, не в силах оторвать взгляд. Он никогда ещё не был так очарован…
– А ведь просила не дёргаться, – недовольно поморщилась она. – Ладно, чего уж теперь… Серёжа, у тебя в роду сердечников не было? Ну, от инфаркта никто не умирал?
– Не знаю, – удивился парень. – А зачем тебе?
– Ладно, – обречённо вздохнула она. – Придётся рискнуть. Ты только не волнуйся, пожалуйста. Это совсем не больно.
Элеонора как-то странно улыбнулась… Ласково, ободряюще, и в то же время чуть виновато. Контуры её тела дрогнули и…
Вопль ужаса вырвался из горла Сергея. Вместо очаровательной девушки перед ним сидел гигантский чёрный богомол.

Матовый панцирь чудовища украшали разнокалиберные шипы. Передние лапы, нависшие над головой парня справа и слева, заканчивались блестящими костяными крючьями, похожими на два гигантских серпа. Огромные зазубренные челюсти ритмично сдвигались и раздвигались перед самым носом Сергея. Судя по размерам жвальц, ими можно было перекусить вековую сосну.
От страха сознание его словно раздвоилось. Одна часть свернулась в клубок от ужаса, как прячется в кроватке испуганный малыш: поджимая к груди коленки, а ладошками прикрывая лицо. И одновременно – в другой части сознания – молодой естествоиспытатель жадно запоминал подробности происходящего. В отличие от скованного страхом ребёнка, он с любопытством разглядывал режущие кромки жвальц, покрытые несколькими рядами острых, как у акулы, зубов.
Насекомое шевелило антрацитовыми усиками, каждый из которых был размером с антенну армейского вездехода. Полуметровые фасеточные блюдца зелёных глаз, лишённые зрачков, держали под контролем всю комнату. У малыша не было шансов укрыться от их пристального внимания. Монстр подавлял его своей мощью: три метра в высоту, не меньше. Но длинные сухие лапки бронированного гиганта, как отметил естествоиспытатель, двигались при этом с изяществом и грацией кобры.
Блестящие живые ножницы сместились чуть в сторону. Их режущие кромки обхватили дубовый стул. Воздух разорвал оглушительный хруст. На пол посыпались обломки и щепки.
Могильный ужас сковал душу ребёнка. Естествоиспытатель почувствовал, как волосы на их общей голове зашевелились и стали приподниматься.
– Ну, пожалуй, хватит, – задумчиво произнесла вернувшая прежний облик Элеонора.
Теперь она уже не казалась Сергею сгустком ослепительной красоты. Завесу очарования смыло волной пережитого ужаса.
И вот уже… Обычная стройная брюнетка смотрит на собеседника, задумчиво склонив голову.
– Кожа восстановилась, ожогов нет. Пластырь пока не трогай, чтобы рана не открылась. Покрути головой. Вот так… – показала ему Элеонора. – Не тошнит, не кружится?
– Да, вроде нет, – пожал плечами Сергей.
– Тогда вставай! – удовлетворённо кивнула она, поправляя сбившуюся на глаза чёлку. – Пройдись по комнате.
Сергей повиновался. Он чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Слабости в теле как не бывало. Координация движений – на высшем уровне. В душе эмоциональный подъём, можно даже сказать кураж. Элеонора меж тем медленно раздвинула шторы. Ещё раз внимательно осмотрела Сергея и удовлетворённо кивнула.
– Прекрасно! Кожа полностью трансформировалась. Солнечные лучи тебе больше не страшны. Сейчас ещё тень на место поставим, и можно выходить на улицу.
Парень скосил глаза и… Сердце похолодело. Испуганный ребёнок внутри него завопил от ужаса. Но на этот раз естествоиспытатель не стал с ним церемониться. Пара эмоциональных оплеух, и малыш послушно прекратил истерику. Он по-прежнему предупреждал об опасности, но теперь делал это тихо, интеллигентно, не мешая думать.
– Опять твои штучки гипнотические? – через силу усмехнулся Сергей. – Не наиздевалась ещё?
– Послушай, – успокаивающе подняла руку Элеонора. – У нас очень мало времени. Давай договоримся: ты сегодня делаешь, как велят. А завтра мы с папой всё объясним… Нет, в принципе, можешь поступать как хочешь. Если у тебя нет желания дожить до этого самого «завтра».
– Неужто убьёте? – ехидно поинтересовался он.
– Зачем? – пожала плечами девушка. – Хуже! В покое оставим… А через пару дней сам загнёшься. Без нашей помощи ты сейчас больше не проживёшь.
– Но… Почему? – искренне удивился Сергей.
– По кочану! – развела руками Элеонора. – Ты младенцев новорожденных видел?
– Ну, не так чтобы… Только-только… – неуверенно начал Сергей. – А уже пятидневного. Когда братишку из роддома привезли. И что?
– И то… Ты сейчас точь-в-точь такой же! Ни попить, ни поесть без посторонней помощи!.. Ни, пардон, подтереться.
Сергей почувствовал, как краснеют уши. В разговоре наступила пауза.

***

– Да ладно, не переживай! – Элеонора положила руку ему на плечо и слегка встряхнула. – Все так начинают. Даже хуже ещё.
– Кто, это «все»?! – взвился Сергей. – Что вы из меня сделали?
– Что сделали, говоришь? Да, как тебе… – пожала плечами девушка. – Есть такой термин: homo vigore eidos. Что в переводе на русский, скорее всего, означает «человек энергии мысли» [11].
– Почему «скорее всего»?
– Это не классическая латынь, а один из её африканских диалектов III века новой эры. Просто, пергамент, на этом языке написанный, целиком до нашего времени дошёл. Единственный из многих сотен… Так что мы обычно называем себя эйдосами [12] или «лишёнными тени». И чтобы тебе всем этим мозг не забивать, остановимся пока на втором варианте.
– Ну, так вот, эйдосы вы или ещё кто… – возмущённо прошипел Сергей. – Мне, чтоб не сказать резче, по-уху! Поигрались, хватит! Если лишили тени, значит назад возвращайте…
Элеонора укоризненно покачала головой.
– Вот уж не думала, что таких в МГУ принимают, – проговорила она задумчиво.
– Каких это «таких»?! – удивился парень.
– Тупых и упёртых! Ну вот, откуда ты взял, что мы из тебя кого-то сделали? – похоже, девушке надоело обороняться, и она решила сменить тактику. – Сам ты инициировался, понял! А мы от смерти тебя, дурака, спасли. Причём уже дважды! Не зашей я рану, ты протянул бы меньше часа. А не подкачай папа энергию бездыханной жертве, тебя бы вскоре казнили за убийство. Наверняка! Не ваши, так наши. У эйдосов, знаешь ли, тоже убийство людей не приветствуется. А ты ещё даже не член общины…
– Чьей общины? Какой, к чертям собачьим, член?! – повысил голос Сергей. – Я, к твоему сведению, комсомолец! И на чушь эту мистическую – чихал с высокой колокольни. Не верю я в неё и никогда не верил! Поняла?
– Ну, не веришь и не трепыхайся! – примирительно кивнула девушка. – Все равно на теорию времени нет. Сейчас мы на папину лекцию идём. В столовке она – сразу после ужина. Так вот: от меня не отходи. К Наташе не приближайся. Старайся даже не смотреть в её сторону. Когда почувствуешь тошноту, закатывай глазки и спокойно падай фейсом на тейбл. Остальное мы сами сделаем. Уразумел?
– Нет! – упрямо мотнул головой Сергей.
Девушка театрально воздела руки к небу и закатила глаза.
– О мировой Разум и вся Сила Твоя!!! Почему из всех тупорылых кретинов ты послал мне самого дубоголового? – она взяла паузу и уперлась взглядом в глаза Сергея. – Какое именно из моих слов не дошло до твоих спрямлённых извилин? Ты, вообще, жить хочешь?
– Марионеткой вашей? Не будет этого! – немигающий взгляд давался Сергею с трудом, но он упорно не отводил глаз. – Что я: чурбан бессловесный, так со мной играть? Кого и когда я убивал? От какой смерти вы меня спасали? Кто это такие – эйдосы, тени лишённые? Зачем мне на лекции больным прикидываться? Короче, или объясняй, что происходит, или… Идите вы со своим папочкой… К хорошо известной маме!!!
– Да откуда ты взял, что я могу сразу всё объяснить? – пожала она плечами. – Думаешь, мы сами многое поняли во всей этой карусели? Сейчас не о том речь идёт! Тебе нельзя здесь оставаться – вот что главное. Как думаешь: что случится, если ты начнёшь днём по лагерю без тени разгуливать? То-то и оно! А это сейчас – самая маленькая из проблем… Уезжать нам нужно, всем троим. И разбираться в спокойной обстановке. А не истерики закатывать!
– Ладно! Пошли, если других вариантов нету, – сдался наконец Сергей. – Только учти, втемную я не играю. Так что раскладывать всё по полочкам вам всё равно придётся. И очень скоро, поверь…
– Как скажешь, дорогой! – улыбнулась Элеонора. – И не играй так бровками! Ты ведь по легенде в меня уже почти влюблён. Да, да! Так многие вещи объяснять будет проще. А если роль свою, как следует, играть не захочешь, учти – я не только насекомое изобразить могу!
Элеонора слегка выгнула спину и как-то по-особому стрельнула глазками. Сергей мгновенно потерял интерес к спору. Ему совсем не хотелось ссориться с такой обворожительной красавицей.
– Ну всё, хватит! – решила она, поднимаясь со стула. – А то потом само не развеется, и снова отпугивать придётся… Пора нам. Об остальном после лекции…
Сергей, как приклеенный, двинулся следом.
В столовой, куда они зашли, чинно держась за руки, уже были заняты все студенческие столики. Места оставались только в небольшом «начальственном» закутке, где обычно в одиночестве ужинал Михаил Степанович Лункин. Но сейчас слева от него сидел заезжий гипнотизёр. Ещё два стула были свободны. К ним-то Элеонора и вела сейчас Сергея.
– Папу зовут Виктором Альфредовичем, – шепнула она, наклонившись к уху студента. – Не перепутай, Мульман Виктор Альфредович! А то Луноход уверен, что ты нас сто лет знаешь.
***

Разговор за столом шёл о принципах преподавания. Лункин, опираясь на университетский опыт, отстаивал приоритет дисциплины и контроля. Виктор Альфредович, привыкший работать с разнородной аудиторией, отдавал первенство умению разбудить интерес к проблеме, а затем поддерживать и подпитывать его до последней секунды.
– …И тогда не придётся следить за посещаемостью, – говорил он. – Пока человек увлечён тематикой курса, внешний контроль не нужен.
– Все мы рождаемся лентяями, – возражал на это Лункин. – А интерес – дитя базовых знаний. Пока их нет, интересу взяться неоткуда. В первые дни, недели, а то и месяцы идёт обычная зубрёжка. И без тотального контроля на этом этапе не обойтись. Что хотите, со мной делайте…
Элеонора внимательно слушала спор, но предпочитала помалкивать. Сергей запил чаем последнюю сосиску и пододвинул блюдце с малиновым желе. Ложка начала отламывать кусочек от прозрачного кубика… И тут внезапно в сердце ударила Боль. В груди словно разорвалась граната… Ослабевшие пальцы не смогли закончить движение.
Откуда-то из памяти вынырнула шутка: «На вечеринках только слабаки падают мордой в салат, сильные духом засыпают в десерте». Желе заколыхалось, расплылось перед глазами кровавым маревом. Тело Сергея сделалось невесомым, как воздушный шарик… И всё погрузилось во тьму.
Сквозь звон в ушах долетали обрывки фраз:
–…нарушение сердечного ритма. Вы только послушайте, Света! Думаю, это последствия теплового удара, – донёсся справа голос Виктора Альфредовича, а затем вновь наступила тишина.
–…с этим совершенно согласна. Нужно провести тщательное обследование, – медленно выплыл откуда-то слева голос медсестры.
Боль чуть отпустила Сергея. Теперь она накатывала неспешными волнами, словно под лопатку забили стальной костыль и лениво шевелят им в ране.
– Обследовать?.. Это можно в нашей клинике при НИИ. Там аппаратура, как в Кремлёвке, – задумчиво произнёс гипнотизёр. – У меня друг завотделением, диссертацию по этим случаям пишет. Студента-полевика возьмёт с удовольствием! У нас с Элей тут машина. Завтра утром в Москву едем. Можем и Сергея с собой захватить.
– Отлично! – ухватился за его предложение Луноход. – Бланки Светлана сейчас сделает, а я подпишу и печать поставлю! Носилки уже здесь? Грузите его, и в лечебный бокс…
– Эля, присмотри там за Сергеем, – приказал Виктор Альфредович. – А мы здесь пока с бумагами разберёмся.
Боль сразу пошла на убыль. Чёрная пелена развеялась. Сердце ещё немного ныло, но дышать можно было полной грудью. А когда добровольцы подняли носилки, Сергей уже чувствовал себя абсолютно здоровым. Элеонора, улучив момент, заговорчески подмигнула. Мол, всё в порядке, не переживай. И он успокоился окончательно…

– Ты извини, но до завтра полежать придётся, – сказала Элеонора, когда Виктор Альфредович закончил инструктаж, и они с Сергеем остались в палате одни. – Я ухожу, и тени у тебя не будет. С неотложными нуждами до утра потерпи. А если вдруг прижмёт, уткой воспользуйся, она под кроватью стоит. Завтра мы машину к выходу подгоним. Всё…
Девушка ободряюще улыбнулась и сделала шаг к двери.
– При посторонних из кровати не вылезай! – напомнила она ещё раз, поднимая руку к выключателю. – И кстати, чуть не забыла… С Днём рождения тебя, брат мой эйдос!
– Спасибо, – усмехнулся Сергей. – Надеюсь, к первой годовщине пойму, шампанское на неё закупать или перцовку.
Свет в комнате погас. Чуть слышно скрипнули дверные петли. Звука шагов парень уже не слышал. Бесконечный день настолько вымотал его, что тело провалилось в сон, как только голова коснулась подушки.
Минут через десять в комнату заглянула медсестра. Она раздвинула тяжёлые шторы, оставив только лёгкие занавески, закрывающие нижнюю часть окна. Внимательно осмотрела освещённую луной комнату. На секунду наклонилась к Сергею… Убедилась, что дыхание у него свободное, ровное. Удовлетворённо кивнула. И ушла к себе.

***

До самого рассвета Сергей лежал без движения, только иногда дёргались закрытые веки, и слегка сбивалось дыхание. Но когда солнце осветило стены комнаты, всё вдруг резко изменилось. Его тело свела длинная судорога, чуть-чуть отпустила и снова выгнула в дугу. Голова заметалась по подушке. Ноги и руки дёргались, словно в лихорадке. Пальцы комкали край одеяла. Дыхание сделалось частым и неровным. Сергей отрывисто всхлипнул и застонал.
Там, в глубине сна, он снова метался по скрытой во мраке комнате, сжигаемый жаждой выживания. Руки тянулись к вожделенным рубиновым точкам, но искорки всякий раз ускользали, не давали приблизиться. А сзади, обжигая пятки, мчался огненно-жёлтый шар. С каждой секундой он подлетал всё ближе, палил всё жарче… Силы, меж тем, постепенно таяли… «Что же делать? – набатом стучал в висках вопрос. – Что же, чёрт возьми, делать?»
– Серёженька, проснись, пожалуйста, – пробился из темноты настойчивый голос Наташи. – А то придёт Света, сразу выгонит. Она и вчера меня к тебе не пустила. Ой, какой бледненький… Серёжа, что с тобой?!
Парень открыл глаза и тут же понял, что сделал глупость. Встречаться с Наташей «тет-а-тет» Виктор Альфредович ему не рекомендовал, разговаривать – тем более. А прикасаться к девушке запретил категорически. И Элеонора перед уходом об этом напоминала.
Что теперь делать, Сергей не представлял. Прогнать-обругать? Молчком не получится… Самому сбежать? Запереться в туалете? Вот так, ничего не объясняя… Тоже нельзя! Без Мульманов ему сейчас даже с кровати не встать! Тени-то, блин горелый, по-прежнему нету!!!
А девушка смотрела на Сергея синими искрящимися глазами, и уходить просто так явно не собиралась… Решимость в её взгляде отчаянно боролась со страхом и стыдом. И видно было, что эта решимость уже близка к победе. Сергей понял, что разговора не избежать. А значит, надо как можно быстрее увести его от опасной черты.
– Всё хорошо. Просто кошмар приснился. Извини, если… Иногда я ругаюсь во сне, – пробормотал он с наигранным смущением в голосе. – Лучше скажи, как сама?.. Тебя ведь вчера тоже сильно скрутило. Я слышал, еле откачали. Что Света говорит?
– На солнце перегрелась, вроде. Про бурю магнитную и всё такое… Но я не за этим пришла.
Она опустила глаза и вытащила из-за спины руку.
– Вот, тебе это.
На узкой, дрожащей от волнения ладошке лежал золотой крестик, украшенный крупными гранатами.
Появись Сергей с этим «украшением» в родной школе, исключение из комсомола было практически гарантировано. А уж характеристика… С такой не во всякую тюрьму пустят! Но здесь, в Москве, на церковные атрибуты смотрели проще. Девушки часто надевали кресты под кофточки и водолазки. Преподаватели и комсорги делали вид, что ничего не замечают, даже когда «украшение» выглядывало из расстёгнутого ворота.
Сергей замялся. После вчерашних событий привычная картина мира разлетелась вдребезги. И идеологически мотивировать отказ было глупо. Ещё меньше хотелось обидеть Наташу, перед которой он всё ещё чувствовал вину. Ведь, если верить Мальманам, он её чуть не убил! Пусть и не нарошно…
– Нет, что ты, я не могу его взять… – пробормотал Сергей. – Такая дорогая вещь. Тебя родители четвертуют!
– Он мой. Не родительский. – Наташа всё также смотрела вниз, словно боялась прочитать отказ в глазах парня. – Мне его бабушка из Праги привезла. А дорогой… Так ты мне ещё дороже. Намного.
Девушка покраснела, неловко уронила подарок на одеяло и отступила к двери, так и не подняв глаз.
Сергей сосредоточенно уставился в потолок. Трещинки на штукатурке сплетались в оскорбительные для его самолюбия узоры. Влетевшая в дверь муха издевательски жужжала, кружа над белой тумбочкой.
«Не-е-ет! – разъедала душу горькая, как полынь, мысль. – Не везёт… Это не ситуация! Это судьба, чёрт бы её побрал!»
Подойди к нему Наташа с этим шестнадцать часов назад, и всё ещё могло получиться… А что теперь? Час до отъёзда! Но главное – ему даже смотреть на неё нельзя! И это – после всего, что пришлось вытерпеть за последний месяц. Ведь нарочно же такой изощрённой пакости не придумаешь, сколько извилины ни напрягай!
Он даже глаза зажмурил от огорчения… И вздрогнул. Открыл, снова сдвинул веки. Нет, не показалось! В темноте, сквозь коричнево-красную пелену Наташин подарок светился двойным рубиновым ромбом. Сергей осторожно накрыл крест ладонью. Камни были тёплыми, почти горячими…
Дверные петли чуть слышно скрипнули. На пороге стоял Павел, сжимая в руке лямки рюкзака.
– Привет! Я шмотки принёс. Собрал в палатке и в аудитории. Посмотри, вроде ничего не забыл.
Следом в дверь проскользнула Элеонора.
– Вставай, лежебока! – усмехнулась она. – Машина у подъезда.
– А что здесь больная делает, у которой постельный режим? – донёсся с порога голос медсестры Светы, и Наташа выпорхнула из палаты, одарив Сергея прощальным взглядом глубоких, как море, глаз.
По совету Виктора Альфредовича парень спал в спортивном костюме. Он быстро надел кроссовки и штормовку. Заправил кровать. Аккуратно вытряхнул на неё содержимое рюкзака и рассортировал вещи по порядку. Павел не ошибся. Всё было на месте. Наташин крестик Сергей, чуть подумав, положил в сумку-визитку, где хранил деньги и документы.
Он уже схватился рукой за лямки, но тут сверху на неё опустилась узкая девичья ладонь.
– Куда лезешь, сердечник дефективный! – ехидно осведомилась Элеонора. – До конца обследования никаких тяжестей. Давай, я понесу!
Но её опередил Павел. Ловким рывком он забросил рюкзак за спину и вышел в коридор. Сергей с Элеонорой двинулись следом.
Официальная часть прошла быстро, но прощание с бригадой затянулось. Казалось, девушки стараются на прощание заласкать Сергея до потери сознания. Понимая, что это в последний раз, он безропотно дотерпел до конца… И через четверть часа белая «тройка» [13] Виктора Альфредовича, сверкая ободками сдвоеных фар, выехала за ворота лагеря.
– Есть предложение отложить разговор до Москвы, – протягивая носовой платок и зеркальце, сказала Сергею Элеонора. – Всё равно ты раньше всю помаду с лица не сотрёшь. Да и папе лучше от дороги не отвлекаться.
– Согласен! – кивнул Сергей. Он всегда считал, что о важных делах лучше говорить в спокойной обстановке.

***

Машина остановилась возле семиэтажной кирпичной «сталинки». Ухоженный зелёный двор и уютный подъезд не сильно удивили Сергея. Корпуса Главного здания МГУ, где жили преподаватели и студенты старших курсов, были в этом отношении ничуть не хуже. Но когда Виктор Альфредович открыл дверь квартиры, Сергею почудилось, что он попал на съёмки исторического фильма. Прихожая, коридор и холл выглядели частью княжеского дворца. Разноцветный наборный паркет на полу, шёлк на стенах, витые массивные ручки дверей, золото и хрусталь – казалось, стиль выдержан до мельчайших деталей. В это сказочное великолепие страшно было входить. Но Сергей помнил, какой важный разговор ему предстоит, и решил вести себя поуверенней.
– Любите ампир? – не столько спросил, сколько констатировал он.
– Ага… Более или менее, – кивнул Виктор Альфредович, снимая телефонную трубку со старинного аппарата. – Эля, покажи гостю аппартаменты, устрой его, и приходите завтракать.
Квартира оказалась четырёхкомнатной. Резная деревянная мебель, персидские ковры и картины на стенах, фигурные светильники и торшеры – всё это подлинное, старинное. Всё в прекрасном состоянии. Но первая робость прошла. Музейная ценность обстановки больше не давила на Сергея, не мешала думать и делать выводы. Расстановка мебели ясно указывала на то, что папа с дочкой – единственные здешние обитатели…
– Шикарно живёте! – решил проверить свою догадку Сергей. – По две комнаты на человека.
– А где ты человеков видишь? – грустно усмехнулась Элеонора. – Нелюди мы! Кстати, на этих метрах ещё и бабушка прописана. Только она круглый год на даче обитает.
– Всё равно, просторно! – развёл руками Сергей. – Особенно если сравнить с ФДСом [14]. Там в каждом боксе по пять рыл напихано.
– Комфорт понятие относительное, – мягко возразила девушка. – Ты часто куришь?
– Не очень, – пожал плечами Сергей. – Так, балуюсь помаленьку.
– Значит, спать будешь в гостиной. Она, правда, проходная. Зато с выходом на балкон. Пойдём, я тебе всё покажу.
Через пять минут они уже сидели на кухне. Антиквариата там, к счастью, не было. Вся мебель новая, современная, утилитарная. Кафельная плитка и обои бело-голубых тонов. Столы, стулья и пуфики расставлены широко и свободно, благо площадь позволяет.
– Мне Эля сказала, что в Бога ты не веришь, – начал разговор Виктор Альфредович. – А в чертей?
– Тоже. Материалист я. Потомственный. Это что-то меняет?
Элеонора, между тем, уже разложила на столе продукты из холодильника. Потом быстро сняла с крючков разделочные доски и достала из ящика ножи.
– Папа, на тебе бутерброды, – сказала она, надевая фартук. – А Сергею я овощи для салата помою.
Виктор Альфредович уселся на угловой стул и принялся неторопливо резать колбасу аккуратными тонкими ломтиками.
– Тогда я начну с доктрины Плотина [15]… – задумчиво произнёс он. – Был такой античный учёный: философ и естествоиспытатель. Согласно его теории, основу духовного мира составляет неизъяснимая первосущность, именуемая в трактатах как «Единое», которая стоит выше всякого постижения и порождает всё многообразие духовных идей и материальных вещей путём многоступенчатой эманации [16].
– Простите, Виктор Альфредович, – с лёгким налётом ехидства прервал его рассуждения Сергей. – Но вы спокойно можете говорить всё то же самое по-японски… Я пойму не намного меньше.
Гипнотизёр удовлетворённо хмыкнул.
– А и вправду, материалист! Никакого уважения к аксиоматике и авторитетам! Кстати, можешь звать меня Виктором. Без лишних церемоний…
Не выпуская из руки ножа, он почесал указательным пальцем нос и продолжил:
– Потерпи немного. Сейчас терминология закончится, и начнём переходить к сути. Согласно учению Плотина, сначала Единое выделяет из себя мировой Разум, так называемый «Нус», заключающий в себе весь многообразный мир идей. Затем Разум производит на свет мировую Душу, которая дробится на отдельные души и тем самым порождает разнообразие чувственного мира. Материя возникает из него чуть позже, как низшая форма эманации. А затем идёт её развитие. Шаг за шагом, этап за этапом… И так вплоть до появления растений и животных. Потом на определённой ступени развития высшие из этих существ – люди – начинают совершенстоваться, одухотворяться и осознают свою неполноту. Это заставляет их подсознательно стремиться сначала к приобщению, а затем и к слиянию с Единым. Так понятнее? Ну, хоть немного?
– Да, общая суть ясна! Но я пока не вижу, к чему вы клоните? Ну, стремятся они к этому Единому? И чего?
– А то, что сами, напрямую, люди с Единым слиться не могут. Переход за пределы Души в сферу Разума очень труден, а из этой сферы в Единое, вообще, возможен только через экстаз. Вот для того, чтобы облегчить этот путь и существуем мы, эйдосы, переносящие энергию мысли с низшего уровня на самый верх. Это, если совсем кратко…
Гипнотезёр бросил взгляд на «колдовавшую» у плиты Элеонору.
– Что там так потрясающе пахнет? – поинтересовался он.
– Ирландское рагу по рецепту Джорджа, Джея и Гарриса [17], — улыбнулась она в ответ. – Подставляйте тарелки.
Когда с завтраком было покончено, Элеонора разлила по стаканам чай, а Виктор Альфредович пододвинул к Сергею сахарницу и сказал:
– Вспомни-ка, пожалуйста, максимально подробно: всё, что знаешь о вчерашних событиях. Начни с того, как вышел из клуба. А дальше: что видел, слышал, чувствовал, о чём думал. Ни одной мелочи не пропускай. Отбрось все страхи, сомнения, приличия. Важной может оказаться любая деталь. Какой бы незначительной она тебе ни казалась… Ну, а потом и мы с Элей о своём участии в этом деле расскажем.
К тому времени, как Сергей закончил историю встречи с куратором и перешёл к эпизоду с летящей спичкой, чай они уже допили, и Элеонора начала мыть посуду.
Первую чашку она уронила, когда Сергей рассказывал, как, получив на улице ожог, терял сознание в учебной аудитории.
– Извини, папа! – виновато пожала плечами девушка. – Хорошо, хоть сервиз не парадный!
– К счастью! – хмыкнул Сергей.
Мульманы на шутку не среагировали… Он понял, что сморозил глупость и смутился.
Чтобы загладить неловкость, Сергей нагнулся и начал собирать осколки. Элеонора достала из-под раковины мусорное ведро. Виктор Альфредович поднял откидное сиденье стоявшего у стены пуфика. Внутри квадратного короба оказался готовый к работе пылесос. Уборка мелких кусочков заняла считанные секунды.
– Так что ты там про шар сверкающий начал? – спросил гипнотезёр, опуская на место крышку пуфика.
И Сергей продолжил рассказ.

***

Вторая чашка разлетелась на куски, когда парень заканчивал историю утренних посещений лечебного бокса.
– Вот же блин горелый! – вскрикнула в сердцах Элеонора.
Она пару раз топнула ногой, села на табуретку и отвернулась к окну. Тонкие пальцы нервно теребили фартук. Сергей деликатно замолчал.
На этот раз, закончив пылесосить пол, Виктор Альфредович тронул Элеонору за локоть.
– Девочка моя, – сказал он ласково. – Ты ещё будешь сегодня посуду мыть? Или пылесос уже насовсем убирать можно…
Элеонора возмущённо вздёрнула подбородок и выскочила в коридор.
– Ладно, остынет – вернётся, – философски хмыкнул гипнотизёр. – А пока слушай то, что она давно знает… В своём махровом скептицизме ты, как ни странно, прав. Когда и каким образом появились на Земле «лишённые тени», никто ещё толком не объяснил. Хотя теорий, сказаний и легенд существует великое множество. Самую популярную я тебе уже изложил. С остальными позже ознакомишься. Выбрать можно на любой вкус… Неоспоримо только, что все эйдосы в своём развитии проходят стадию вульгарного вампиризма…
– Кровь пьют?
– Да. Но не обязательно человеческую. Я, к примеру, в то время на звероферме работал. Мне ондатр и нутрий хватило. Эля так, вообще, на соболях с чернобурками вспоена: бабушка постаралась. Но большинство в нашей стране горожане и… Сам понимаешь. Так вот, перед этим кровавым этапом, на нулевом, так сказать, цикле, у эйдоса обмен веществ нарушается. Голод его постоянно гложет, как при диабете. В это время толстеют сильно. Да ты, наверно, и сам с этой проблемой сталкивался.
– Ага, в школе ещё. Только я с ней давно покончил.
– И сразу популярностью у девушек пользоваться стал? – понимающе кивнул Виктор Альфредович. – И удача к тебе лицом повернулась?
– Не сразу, но… Да. Чёрт бы её побрал, такую популярность!
– У нас это именуют Зовом. Полезная штука, кстати, когда управлять научишься. Способность заинтересовывать и привлекать людей. Поодиночке и целыми группами. Очаровывать и вести за собой.
– Постойте!.. Так все эти мучения в бригаде… Ну, те что с травлей в форме обожания… Я их сам себе организовал?!
– Не организовал, а вызвал! Неосознанно. Появление Зова – последняя стадия нулевого цикла. До жажды крови ты совсем чуть-чуть не дошёл. И в это время, когда организм уже почти дозрел, только оболочка прежней осталась, прилетела горящая спичка. Огонь кожу на руке прожёг. А дальше осиновая палочка действовать начала, открыв сток для энергии мысли.
– Какой ещё сток? – удивился Сергей. – И при чём здесь мысли?
– Видишь ли… В рамках материализма этого не объяснить. Давай сделаем так: ты модифицируй на минутку своё научное мышление. Представь, что у человека есть душа и она может отделяться от тела. На время или навсегда. Считай это аксиомой какой-нибудь теории…
– Какой ещё теории? Причём здесь вообще наука? Это же церковное мракобесие!
– Ну, почему обязательно мракобесие? Тем более, церковное… Ведь Плотин – знаменитый философ Древности, признанный всеми научными школами… И его выводы не годятся в аксиомы?
– Нет, конечно! – качнул головой Сергей. – В Древности учёные считали, что Земля на трёх китах держится. Мне и в это надо поверить?.. Извините, не могу. Опираясь на достижения современной науки…
– Ладно, – пожал плечами Виктор Альфредович. – Вернёмся в наше время. Пару лет назад английские физиологи провели точное взвешивание умирающего человека. И у них получилось, что после смерти его масса снизилась на десять граммов.
– Ну и что? Масса человека всё время меняется. Поел-попил – она выросла. В туалет сбегал – уменьшилась. А десять граммов легко может с потом уйти. За счёт испарения… Достаточно двух-трёх минут.
– Всё так, не спорю. Только они человека вместе с комнатой взвешивали. Модуль специальный сделали, как в космическом корабле. С внутренней циркуляцией атмосферы.
– А ошибка измерения?
– Практически исключена. Этот опыт потом несколько раз повторяли. Результат не изменился. У меня есть подборка публикаций. Могу принести.
Сергей задумчиво почесал затылок. С английским у них в школе было не очень… Попросить словарь? Ага… И до ночи возиться с переводом?
– Ладно, пусть будет аксиома… – нехотя уступил он. – И что из этого следует?
– Вывод, который сделали экспериментаторы: в живом теле человека было НЕЧТО, вещественной природы не имеющее, и оно просочилось из герметично запертого бокса… Какая-то нематериальная субстанция.
– И что же это, по-вашему?
– Энергия мысли, – пожал плечами Виктор Альфредович. – Строительный материал мира идей. Да, кстати… Ты ведь на геофаке учишься. Вводную лекцию вспомни! Рябчиков [18] первому курсу всегда о ноосфере рассказывает… Ну, теория академика Вернадского!
– Да, помню я, помню! – досадливо поморщился Сергей. – Сфера коллективного разума растекается по всей обитаемой Вселенной… Ага! Включая пыточные камеры и психбольницы. Полнейший маразм! Академики в старости ещё и не такой бред несут.
– Ну, не скажи!.. Да и не один он к этому «маразму» пришёл. Плотин, если помнишь, был того же мнения. А из современников Вернадского теорию ноосферы поддерживали математик Леруа [19], философы де Шарден [20] и Бергсон [21]. Энергия мысли существует, и мы с тобой – живое тому подтверждение. Хотя о том, являются ли эйдосы частью живой природы, наши теоретики спорят до сих пор. Дело в том, что человек энергию мысли внутри себя вырабатывает. Все прочие позвоночные – тоже, хотя и в меньшей степени. А мы вынуждены получать её извне. На первом этапе с кровью. Она этой энергией по максимуму насыщена. Больше только в головном мозге.
– Постойте-ка, – вдруг сообразил Сергей. – Как же так? Сначала я терял энергию, потом откуда-то её получил. И сразу после этого упала в обморок Наташа. Но кровь-то я у неё не пил, даже не приближался. Откуда тогда взялась энергия?
– Точно не знаю, – пожал плечами Виктор Альфредович. – Могу лишь предположить, что ты сумел откачать её из Наташи напрямую. Хотя за такое допущение, ничем пока не подтверждённое, мне самому коллеги психиатра вызовут. Не было ещё случая, чтобы у кого-то так на нулевом этапе получилось. Ты должен был просто умереть.
– Но в предположении-то вашем это как-то объясняется?
– Да, естественно. Думаю, всё дело в крестике, который она тебе сегодня подарила. Обычно эйдос к кресту даже на метр подойти не может. А если прикоснётся – сгорит, как свечка. Но мощь огненная не от самого креста зависит. А от силы той церкви, что его освятила… Понимаешь?
Сергей надолго задумался.
Виктор Альфредович ждал. Внешне спокойный и невозмутимый, под столешницей он нервно перебирал хрустальные бусинки чёток, выполненные в форме миниатюрных черепов.
***

– Это что же получается? – прервал паузу Сергей. – Католицизм сплошное фуфло? И силы никакой не имеет… Ни сам по себе, ни в протестантском [22] варианте?
– Нет, – облегчённо вздохнул Виктор Альфредович. – В Стокгольме или Варшаве крестик этот сработает, как положено… Но здесь, в Калужской области, ты хоть один костёл видел? Я уж молчу о кирхе… Зато церквей православных – в каждом селе, почитай!
– Так они ж почти все заколочены, – пожал плечами Сергей. – А то и вовсе разорены…
– Храмы заколочены, да вера не забыта. Не стены каменные крест нательный силой напитывают, не свечи и не образа…
– Подождите секундочку! – помотал головой Сергей. – У меня уже мозги спеклись от рассуждений. Если всё так, как вы говорите, то самыми беззащитными должны быть безбожники. Те, что принципиально крестов не носят. Почему я из них ни к кому не присосался?
– Ну, не так уж они и беззащитны, – улыбнулся Виктор Альфредович. – Святую воду в храме всем подряд выдают. Серебра в любой ювелирке навалом. Да и кресты теперь не одни верующие носят. Татьяна, к примеру, для форса его нацепила. И как помогло! Осиновый кол любой дурак выточить может. Пять минут – и готово! А как это дерево на нас действуют, ты уже в курсе. Более или менее… Кстати, дальше будет хуже. Учти!
– И всё-таки, – не унимался Сергей. – Почему я ни кого из них не тронул? Из тех, кто даже слабой защиты не имеет?
– Ну, а как бы ты их нашёл, вслепую? – развёл руками Виктор Альфредович. – В том-то и дело, что крест этот, мерцающий камушками, цель во тьме подсветил, указал направление… Как мне кажется… И лучше бы это было правдой! Потому что иначе придётся признать, что тайну сообщества ты нарушил. И сдадут тебя наши старшие местным властям. Легенду какую-нибудь придумают с расстрельной статьёй. Ну, чтобы самим перед людьми не светиться. Понял?
– Чем же это я её нарушил? – грустно усмехнулся Сергей. – Тайну, о которой до сих пор не знаю?
– Чем-чем… А тем! Если это не дистанционное подключение было, то ты у Наташи с кровью энергию получил. Средь бела дня, при восьми свидетелях… И пусть память у них сейчас блокирована! Шок пройдёт и она восстановится… Если ты ни погибнешь раньше. Понял? А разрушить блок может встреча с любым эйдосом, не только с тобой…
– Ну, а если погибну? – пожал плечами Сергей.
– Тогда память законсервировать можно. Если к вампирским сценам, ушедшим в подкорку, добавить картину твоей гибели. При задержании… При попытке к бегству…
– Реальную?
– А какую ещё? – пожал плечами Виктор Альфредович. – Мозг человека – не театральная сцена.
– Ну, и как мы это проверим? – недоверчиво ухмыльнулся Сергей. – Память разблокируем или эксперимент на них поставим?
– Эксперимент, конечно! Только без людей. Завтра на ферму поедем… Там чернобурки крестик по клетке потаскают. А я посмотрю, как он сработает.
– Может, сейчас тронемся? – предложил Сергей. – Чего ждать-то?
– Нет, – покачал головой Виктор Альфредович. – Сегодня нужно тебя в больницу оформить. Фиктивно, разумеется… Познакомишься с врачами, медсёстрами, о себе им расскажешь. Чтоб запомнили тебя и могли описать, если кто спросит. Потому как: легенда всегда должна быть на уровне. Да и собраться нам с Элей надо. Ведь если всё пойдёт, как задумано, мы из деревни только через месяц вернёмся. Тебя же всему учить нужно: сколько энергии брать, чтобы не причинить вреда; как тень фиксировать, если на что-то отвлекаешься. Да много ещё всякого…
– Ладно, убедили, – кивнул головой Сергей. – Тогда вопрос не по теме. Ну, если можно… С чего это вдруг Элеонора посуду бить начала, а потом и вовсе на меня обиделась?
Несколько секунд Мульман осматривал стык на обоях… Так, словно впервые видел. Сергей терпеливо ждал. Приложив палец к губам, Виктор Альфредович вышел в коридор и аккуратно закрыл дверь в одну из комнат.
– Понимаешь, какое дело… – прошептал он, вернувшись. – Сначала ты у Наташи энергию взял. Мы с Элей об этом не знали. Потом прибежал с дыркой на руке, а чтобы её зашить, нужно все остатки выпустить… И я тебя от них очистил. Потом, увидев, что Наташа умирает, твоей энергией её наполнил… Но получилось, что не твоей, а вашей общей…
– Ну, и что из этого? – пожал плечами Сергей.
– У нас, «лишённых тени», так свадьбы играют. Энергию молодожёнов из них откачивают… Не всю, конечно! Процентов тридцать-сорок. Внутри третьего эйдоса перемешивают, а смесь потом снова распределяют. Поровну: жениху и невесте. Понял?
– Нет… – покачал головой Сергей. – Во-первых, зачем им энергию перемешивать? А во-вторых, как это: внутри третьего, а он ни при чём? Почему его-то энергия к тем двум не прилипает?
– Зачем смешивать, говоришь?! После этого тяга остаётся взаимная. И муж с женой друг без друга жить не могут. А энергия третьего не примешивается потому, что эйдос-магистр он. Может разделять и смешивать внутри себя чужую энергию, как угодно.
– Так вы ещё и… – начал приподниматься Сергей.
– В том-то и дело, что нет! – отмахнулся Виктор Альфредович. – Я только начал обучение. Свою энергию от чужой отделять умею. А остальное – увы… Впрочем, из тебя-то наташину я забрать смогу. Правда, не чистую: чуть с примесью… А вот как с девушкой быть? Много из неё тогда энергии ушло! Даже если мне удастся отворот на тебя сделать…
– Это как… Эля меня богомолом запугивала?
– Да, примерно! – кивнул Виктор Альфредович. – Так вот… Даже в этом случае Наташу ко всем эйдосам тянуть будет. Не так сильно, как к тебе, но ей и этого хватит. Девушка не из наших: сопротивляться не сможет… А значит, рано или поздно на «дикаря» какого-нибудь нарвётся. Или на беспредельщика из «культурных»… Так что не жилец она на этом свете! Увы…
– Подождите-подождите! Но ведь можно же, наверно, ту её энергию, что вы из меня откачаете, в постороннем предмете закупорить?
– В предмете… – удивился Виктор Альфредович. – В каком предмете?
– Ну, не знаю… В православном кресте, например?
– В кресте, говоришь… – Мульман задумчиво потёр пальцами виски. – То есть: тяга останется, но направлена будет не на эйдосов, а на вещь, к которой эйдосы даже подойти не смогут. Так-так… Добровольно девушка крест с шеи не снимет… Ведь расстаться с ним будет выше её сил. А что?! Идеальная защита! Да и ты к ней подойти не сможешь, если потянет… Как говорится: одним выстрелом – двух зайчиков!
– Скорее: одним крестиком – всех чёртиков…
– Остроумно! – улыбнулся Виктор Альфредович.
– Сказано?
– И придумано тоже! Надо попробовать…
Сергей понял, что эта проблема решена. Он немного помолчал, прикидывая: говорить или нет, но потом всё-таки не удержался:
– Скажите, Виктор Альфредович: а почему Элеонора так из-за Наташи переживает? Ну, посуда там и всё прочее…
– Думаешь, из-за Наташи? Эх-х-х, молодо-зелено!.. Впрочем, дочурка тоже не лучше! Ладно, разберётесь как-нибудь! Судя по всему, жизнь у вас впереди длинная. Да, и вот ещё… Мы же договорились: на «ты» и по имени. Так что – не филонь, Серёжа, привыкай потихоньку.
– Ладно, постараюсь. Трудно так сразу… Виктор. Кстати, а если бы я верующим был, вы…То есть ты бы мне тоже Плотина цитировал?
– Зачем? – развёл руками Виктор. – В учениках у александрийского философа Аммония Саккаса ходил не только Плотин, но и Ориген [23]. В его книгах эта концепция изложена на основе библейских текстов.

***

Спал Сергей беспокойно. Ничего удивительного – первая ночь на новом месте. Сознание скользило по тонкой грани бытия, то погружаясь в разноцветный туман обрывистых видений, то ныряя в чёрную глубину беспамятства, то снова возвращаясь в укрытую сумраком комнату. Но странное дело: всё это время Сергей понимал, что с ним происходит… Чувствовал, как щекочет щёку луч света от уличного фонаря. Слышал, как шелестит листьями ветер за окном. В этом не было ничего необычного, загадочного или тревожащего. Но глупое сердце не желало слушать доводов разума. Снова и снова ускоряя бег, оно не давало телу отключиться от реальности. Похоже, сердце чувствовало приближение чего-то важного, необычного… Способного круто изменить судьбу Сергея.

…Он летит над землёй бестелесным облаком, просачиваясь сквозь дома, машины, стволы деревьев. В душе зарождается обида… Почему? На кого? Неясно. Ещё один миг темноты и вот она – та сторона могучего дуба. Краткая остановка. Поляна. Клевер, тимофеевка, люпины, лучи солнца между мятыми подушками облаков, крик кукушки из кустов на краю леса… Ещё один провал в глубину сна… Рывок наружу…
Знакомые стены. Кухня Мульманов. Вид сверху, с антресолей. Картинка бледная, нечёткая, как сквозь мутное зелёное стекло. По краям изображение расплывается… Впрочем, чего ещё ждать от сновидений?!
За столом трое. Виктор. Сидит боком к Сергею. Растерян и подавлен. Неуверенно перебирает пальцами чётки. Явно чего-то боится. Эля… Её стройная точёная фигурка, как тетева боевого лука. Губы сжаты в бледно-розовую нитку. Глаза – амбазуры ДЗОТа, сверкающие жерлами зрачков. Третий сидит спиной. Выцветшая чёрная сутана обтягивает могучие плечи. Громадные кисти рук сжимают длинный резной посох. Капюшон с жёлтыми ромбами по канту полностью скрывает голову.
– Вы к нам так неожиданно, мастер-магистр… – еле слышно бормочет Виктор. – Что-то случилось?
– Светоч, – громко отвечает уверенный бас. – Он здесь. Я должен его видеть!
Элеонора послушно опускает голову и выскакивает в коридор. В ванной комнате хлопает дверка шкафа.
– Вот! – на столе перед незнакомцем два флакона с разноцветными этикетками. – Отбеливатель и пена для ванн. Фабрика «Светоч». Бухарест. Румыния. Есть ещё кондиционер и лак для волос. Принести?
Подбородок девушки упрямо задран вверх. В левой руке зонтик-трость в светло-сером чехле. Палец аккуратно сдвигает рычажок… Между рукоятью и чехлом появляется зазор… Пара сантиметров сверкающего сталью лезвия.
– Не прикидывайся дурой! – рычит незнакомец. – Мне нужет тот, кого вы вчера инициировали. Светоч. Эйдос, крови не знающий… Избранник Вечности.
– Эйдос – не вещь! – тихо возражает Элеонора. – Его нельзя взять и унести, как флакон шампуня.
– Он ещё не зарегистрирован! – посох незнакомца медленно идёт вверх, а затем с лязгом вонзается в дощатый пол. – И значит, не имеет прав духовной личности…
– Уложение о сотрудничестве, параграф 14, – ехидно усмехается девушка. – Найденная вещь, неодухотворённая сущность или пища принадлежит нашедшему её члену общины. В данном случае – мне. Конечно, оспорить это право можно в поединке. Но предсказать его результат будет не просто… Ты не забыл, Старейший, кто взял последний Кубок континентов?
В комнате повисла неловкая пауза.
– А ты помнишь, что бывает за убийство магистра? – незнакомец явно не собирался отступать. – Девчонка! Зачем тебе Избранник Вечности?
– Затем, что я избрала его чуть-чуть раньше. Затем, что помню, где и как погибли его предшественники. Затем, что знаю: до конца обучения он уязвим. Как только весть об Избраннике разойдётся по свету, а она разойдётся… Начнётся охота. Клан Белого Дракона, Клан Золотого Корня, Клан Острого Когтя… Под их контролем международные концерны, финансово-промышленные группы, политические элиты западных и восточных стран, десятки триллионов долларов, тысячи наёмных убийц. А ведь есть ещё и армии… Ядерное оружие.
– В Обители он сможет учиться! Его будут охранять лучшие маги Ордена, собранные туда со всей страны… – уверенно говорит незнакомец.
– Ага, – прерывает его Эля. – И конечно, уберегут!.. Так же, как трёх предыдущих.
– Боишься, ему скажут, сколько тебе лет? – ехидно спрашивает здоровяк. – По жизни, не по легенде.
Девушка отшатнулась, словно её ударили током. Тихо лязгнули упавшие на пол ножны. Незнакомец стремительно выпрямился. Верхушка посоха ощетинилась стальными иглами.
– Постойте, мастер-магистр! – воскликнул Виктор. – Ведь Эля в чём-то права. Откуда берётся информация о других кланах? У Обители есть шпионы в их рядах! Но тогда логично предположить, что и от вас утекают тайны… Тем же путём, но в обратную сторону. А значит, сохранить Светоч проще здесь. Ведь сигнал инициации был очень слабый? Вы засекли его случайно. Просто потому, что находились в двух шагах…
Боевая палица снова стала посохом. Незнакомец опустился на табурет.
– В пяти километрах, – задумчиво протянул он. – Всплеск был короткий, на пределе чувствительности… Сначала я думал: показалось. Но сегодня в клубе…
– Вот видите! Значит, о Светоче знаем только мы трое.
– Четверо, – чуть слышно прошептала Элеонора. – Я рассказала бабушке.
– Про Светоч? – рявкнул незнакомец.
– Нет, про избранника. Про МОЕГО избранника. Про человека, с которым хотела бы прожить жизнь… – голова девушки склонялась всё ниже и ниже. – Но она могла догадаться.
– С её проницательностью, – кивнул Виктор, – практически наверняка. Но не спешите с выводами, мастер-магистр. Смотрите, что получается! Светоч должен освоить курс наук по трём направлениям: магия, единоборства и целительство. Причём, магии учиться труднее всего – она требует много времени и колоссальных усилий, поэтому шпионы отслеживают длительные контакты магистров. А знают тайну четверо: признанный виртуоз клинка, сильнейший мастер-магистр, его начавший обучение стажёр, с которым мастер может встречаться, не вызывая подозрений, и опытный целитель-травник, только что отошедший от дел.
– Ты хочешь сказать… – задумчиво протянул незнакомец.
– Да, да! Мы организуем обучение Светоча и сохраним это в секрете. Возможно, тайна станет лучшим оберегом, чем сила… Согласитесь, в этом есть смысл!
– Не знаю, – покачал головой незнакомец. – Надо подумать. Вы будете здесь?
– На ферме, – быстро ответила Эля. – Мы не сбежим, обещаю!
– Хорошо, – поднялся со стула незнакомец. – Начинайте! Я буду вас навещать. Иногда. Но с этого мига никому ни слова. И ему тоже! Понадобится – врите. А о главном молчок…
– Спасибо, мастер-магистр! – глаза Эли искрились счастьем. – Простите мою горячность…
Сергей моргнул… И снова оказался в спальне. Волосы на голове слиплись от пота. Сердце колотилось, как после километрового кросса. Мысли прыгали встревоженными блохами.
«Бр-р-р… – мысленно сказал он себе. – Чего только ни приснится на новом месте! Нет… Эту дурь надо перекурить».
К сигаретам его приучил Павел Счастный. Никотин помогал снимать стресс во время полевых занятий, когда от щебета обожающей «стайки» нельзя было сбежать и Сергею казалось, что он уже готов кого-то убить.
Парень вышел на балкон, вытряхнул из пачки сигарету. Тихо щёлкнула зажигалка. Дым тёплой струёй потёк в лёгкие.
– Да-а-а… – еле слышно прошептал Сергей. – Такого бреда я ещё не видел! Избранник Вечности? Светоч? Подумать только!
И в этот миг снизу раздался скрип дверных петель. Сергей непроизвольно скосил глаза. От подъезда к припаркованной у дома «Волге» неспешно шёл здоровяк в чёрной сутане. Длинный резной посох мерно постукивал по асфальту. Надвинутый на глаза капюшон украшали шесть жёлтых ромбов.
От неожиданности сердце Сергея дёрнулось, перед глазами потемнело. Он зажмурился, мотнул головой… Снова посмотрел вниз.
Ни человека, ни машины. Двор пуст, как кошелёк нищего.
«Уф-ф-ф… Померещилось, – облегчённо выдохнул парень. – Надо было капель успокоительных попросить. Валерьяновых там… Или настойки пустырника».

***

Об этом странном сне Сергей больше не вспоминал – ему хватало практических проблем. И хотя решались они успешно, сил и нервов отнимали много. Особенно тяжело давались уроки «слепого» поиска целей. В естественных условиях любой объект Сергей определял визуально – для этого хватало даже тех крох света, что проникали сквозь облака безлунной ночью. Однако в запертом подвале ориентировка терялась. Сергей налетал на стены и мебель, спотыкался о пороги. А нутрий и чернобурок мог найти только по наташиному кресту.
Так было до тех пор, пока Элеонора ни догадалась постепенно снижать его рубиновую подсветку с помощью вышитого золотом платка. Наматывая на крест всё больше и больше слоёв, девушка в конце концов добилась нужного эффекта. У Сергея включилось «эйдосовское чутьё» на предметы… Что-то вроде эхолокации. Благодаря этому уже через неделю он мог бегать с завязанными глазами по оврагам и стройкам, попутно подпитываясь энергией снующих вокруг крыс и мышей. Ещё раньше Сергей научился «ставить» себе искусственную тень днём и ночью, от нескольких раскачивающихся или движущихся ламп, автоматически корректируя на ходу контуры и интенсивность пятен.
Через два месяца, когда начались занятия в университете, Сергей вооружился медицинскими справками и оформил академический отпуск «по состоянию здоровья». Впрочем, сидеть без дела ему не пришлось. Каждое утро Виктор Альфредович читал новую лекцию об эйдосах, а вечером, вернувшись с работы, контролировал, как усвоен материал. Отвечать на вопросы Сергею приходилось без конспектов, да ещё и с перчатками на руках… Во время учебных спаррингов с Элеонорой. И делать это было очень непросто. Хрупкая на вид девушка в ловкости не уступала мастерам спорта, а силой ударов, пожалуй, даже превосходила.
Наташин крестик остался на звероферме, как полезный для обучения инструмент. Вместо него Виктор заказал у ювелира новый – платиновый [24], с тайником внутри. Теперь нужно было найти детские, не охваченные трансформацией, волосы Сергея. Пришлось ему съездить к родителям и тайком от них обшарить всё, что можно: старую одежду и сумки с детскими игрушками, хранящиеся в гараже коробки с обувью и сваленные на дачном чердаке тетради. А поскольку Виктор остался в Москве, собирать «биоматериал» приходилось с большим запасом, учитывая неизбежную в таких случаях выбраковку.
Когда отсортированные волосы пропитались «брачной» энергией, Сергею пришлось снова тащиться к ювелиру, чтобы запечатать их внутри креста. Что они с Элеонорой плели старику, объясняя свою нелепую прихоть – запаять тайник наглухо – отдельная история…
Освящать крест носил местный звонарь, старый знакомый Виктора. Сергею и его новым друзьям вход в храм был заказан. Благодаря предусмотрительной Элеоноре «оберег» вернулся оттуда в маленьком золотом футлярчике. Золото – «жёлтый дьявол» – играло роль защитного экрана, гасящего силу креста. Без этого Сергей не смог бы взять его в руки и отнести Наташе. А так всё получилось очень солидно, даже торжественно…
Теперь, к хорошо заметной радости Элеоноры, Сергей не смог бы приблизиться к Наташе, даже если и хотел. Однако царапнуть парня при случае за потраченный на его «прихоти» бабушкин футлярчик девушке это нисколько не мешало. Впрочем, Сергей, обрадованный тем, что Наташа теперь надёжно защищена, на мелкие уколы подруги внимания не обращал.

Так в заботах и хлопотах пролетел академический отпуск. Снова наступило лето, а с ним и следующее Сатино. На этот раз учебную практику Сергей проходил вместе с закончившей первый курс Элеонорой. В их бригаде она была единственной девушкой…

[1] «Енбек» по-русски означает «Труд», в советское время добровольные спортивные общества (сокращённо ДСО) с таким названием были во многих союзных и автономных республиках.

[2] Сатино – учебный лагерь (учебно-научная база) географического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, расположеный на окраине одноимённой деревни в Боровском районе Калужской области, на правом берегу реки Протвы

[3] профсоюзные талоны – талоны на питание; на день их полагалось три штуки: один за 60 копеек – обеденный и два 30-и копеечных – для завтрака и ужина; студенты сдавали на них деньги в начале каждого месяца практики из расчёта 50% от номинала (вторую половину оплачивал профсоюз)

[4] корпус для камеральных занятий, трёхэтажное кирпичное здание, полностью благоустроенное и оснащённое всем необходимым для проведения учебных расчётов и лабораторных исследований

[5] речь о московской олимпиаде 1980 года

[6] так студенты геофака называли в то время кафедру океанологии

[7] топография – наука, изучающая геометрию земной поверхности и разрабатывающая способы изображения её на плоскости, раздел геодезии и картографии, занимающаяся географическим и геометрическим изучением местности путём создания топографических карт на основе съемочных работ

[8] имеется в виду учебный топографический полигон, выполняемый теодолитным ходом; «на двадцать три сантиметра полигон не бъётся» – означает, что расчётные координаты начальной точки полигона не совпадают с расчётными координатами конечной (при том, что полигон в данном случае – замкнутый многоугольник)

[9] шуточное название настольного калькулятора «Электроника Б3-05М», выпускавшегося в СССР в конце 1970-х годов (кстати, второй значок в обозначении модели – цифра «три», а не буква «зэ», как думала в то время вся страна)

[10] гигрометр – прибор для измерения влажнности воздуха

[11] а может быть также – человек энергии духа, человек жизненной силы ума (есть и другие варианты перевода)

[12] эйдос – мысль, сгусток вечной идеи, сгусток мысли

[13] ВАЗ-2103 – на тот момент (конец 1970-х годов) не самая новая и престижная, но очень популярная у советских автолюбителей модель «Жигулей»

[14] ФДС – филиал дома студента, комплекс студенческих общежитий на Ломоносовском проспекте

[15] Плотин (205-270 гг.) – основатель философской школы неоплатонизма

[16] эманация – дословно означает «излияние»

[17] три главных героя повести Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки»

[18] Александр Максимович Рябчиков (1918-1996) – советский физикогеограф и страновед, доктор наук, профессор, в 1970-1980 гг. декан географического факультета МГУ

[19] Эдуард Леруа (1870-1954) – профессор математики Сорбонны

[20] Тейяр де Шарден – известный геолог, палеонтолог и философ

[21] Анри Бергсон (1859-1941) – автор трактата «Творческая эволюция»

[22] Автор знает, что протестанты – это уже не католики, а совсем другое направление христианства, но надеется, что верующие простят персонажу-безбожнику его заблуждения (к слову сказать – вполне типичные для атеиста советских времён)

[23] Ориген Адамант – известный христианский теолог и богослов, основатель библейской филологии

[24] на Дальнем Востоке платину долгое время называли «худым серебром»; по некоторым сведениям, она действует на вампиров так же, как обычное серебро, но применяется для этой цели реже из-за дороговизны