Автор Сергей Виниченко. В феврале следующего года исполнится столетие последних боёв далёкой гражданской войны в Якутии. В них участвовал и наш земляк. На его захоронение автор наткнулся на старом погосте села Макарьевка Жамбылского района Северо-Казахстанской области, рассказывает Петропавловск.kz.
На моём письменном столе лежит потрёпанная временем книжка Владимира Ефимовича Кожевина «Легендарный партизан Сибири». Книга адресована уроженцу села Макарьевка, принимавшего активное участие в обороне Якутска от белогвардейцев генерала Анатолия Пепеляева зимой 1923 года. На её обложке еле читаемый текст: «Бравому пулемётчику 230-го стрелкового полка 26-й стрелковой Златоустовской дивизии, Пятой армии, участнику ледовой обороны Сасыл-Сысы Леонтию Григорьевичу Садовому от автора. Неразборчиво...1971год».
Как же оказался в далёкой северной тайге наш земляк? В какой такой ледовой обороне он отличился? И почему известный сибирский историк подписал ему свою книгу? Ответы на эти вопросы оказались у дочери красноармейца — жительницы п. Троебратное Полины Леонтьевны Садовой, долгие годы проработавшей учителем в местной школе и в воспоминаниях белых и красных участников событий.
Леонтий родился в 1901 году в селе Макарьевка Петропавловского уезда в многодетной семье крестьянина Григория Андреевича Садового, погибшего на германском фронте в 1915 году под городом Дубно.
В период колчаковщины в уездах Северного Казахстана действовали карательные отряды, насильно проводившие мобилизацию молодёжи в белую армию. Молодых ребят из Макарьевки, Пресногорьковки, Казанки и других многочисленных переселенческих поселков Петропавловского уезда пригнали в Омск и начали наскоро обучать военному делу. Во время Великого Сибирского ледового похода Леонтий, отступая вместе с белой армией, заболел тифом и оказался в больнице Красноярска. После освобождения города красными войсками он вступил в ряды РККА добровольцем комендантской команды Красноярского военного городка. Осенью 1921 года он стал рядовым 45-го учебно-кадрового полка в роте инструкторов – пулемётчиков. В июне 1922 года Леонтий Садовой в составе 230-го Краснознаменного им. Облискомзапа стрелкового полка уходит в Якутию для борьбы с белыми.
Здесь пулемётчик служит под руководством легендарного командира Ивана Строда — полного георгиевского кавалера, «якутского Чапая».
В учебниках истории гражданская война заканчивается осенью 1922 года, однако такая периодизация неверна для Якутии. Здесь оставалось немало непримиримых борцов за белую идею. Генерал-лейтенант Анатолий Николаевич Пепеляев, брат расстрелянного вместе с адмиралом Колчаком премьер-министра В.Н.Пепеляева, сформировал отряд для похода в Якутию и 8 сентября 1922 года высадился на берегу Охотского моря в порту Аян. Экспедиция была последней крупной авантюрой правительства Приморья, вскоре эмигрировавшего из России.
Белые захватили восточные улусы Якутской республики и населённый пункт Амга. 17 февраля Пепеляев намеревался начать решающее наступление на Якутск, но разведка доложила о красном заслоне из нескольких сотен человек. Бойцы отряда Ивана Строда, после пятидневного тяжелейшего перехода, остановились в усадьбе якута А.Н.Карманова в местности Сасыл Сысы (Лисья поляна).
Генерал Евгений Кондратьевич Вишневский вспоминал, почему не удалось внезапно взять укрепление Строда: «В ночь с 13 на 14 февраля я сделал нападение на Петропавловский гарнизон Строда до 400 человек, сделавший в течение пяти дней около двухсот вёрст и остановившийся на ночлег в деревне Сысыл-Сыги. Я рассчитывал застать противника врасплох, а он меня встретил огнём из 5-ти тяжёлых пулеметов и нескольких Шоша. Я нанёс ему большие потери в людях, перебил почти весь обоз, но ликвидировать его не удалось. После боя выяснилось, что два наших добровольца случайно застряли в д. Сысыл-сыги, зашли в юрту погреться и были захвачены красными. От них красные узнали о готовящемся нападении».
15 февраля в 14 часов командующий дружиной А.Н.Пепеляев послал Строду парламентёров с требованием сдачи всего гарнизона, с гарантией жизни. Но Строд просил отсрочки до 16 часов. По истечении срока прислал ответ, что гарнизон не сдаст. С 15 по 18 февраля генерал Пепеляев принимал все меры, чтобы избежать потерь в людях и вёл переговоры, имея в руках перехваченное донесение Строда, в котором говорилось о потерях, упадке духа у бойцов и своём ранении. У генерала сложилось мнение, что Строд сдастся. Лишь 18-го февраля деревня была атакована, но взять её не удалось.
«Строд укрепился в двух домах на северной окраине деревни. Дома обнесены кизяком, не пробиваемым пулей, а также вокруг домов устроены окопы из того же кизяка, а впереди окопов устроена засека. Части дружины оцепили деревню со всех сторон, противник упорно держится. 22-го ночью были брошены нами восемь пробных гранат из бердан, но недолет. Командующий Дружиной приказал на участках вынести окопы возможно больше вперед, заготовить побольше гранат и произвести 26-го гранатную атаку. Гранаты привинчивались к шомполам и выпускались из берданок». 25 февраля разведка белых доложила о движении отряда красных из Чурапчи (200 пеших и 60 конных, при 2-х пушках). 26-го со стороны Буйтяхдях на помощь обороняющимся выдвинулись две сотни бойцов. Два пеших батальона и кавалерийский дивизион не сумел ликвидировать красные отряды «за отсутствием патронов, потери с обеих сторон огромны». На рассвете Буйтяхдяхская группа красных до 600 человек при двух орудиях повела наступление на Амгу. Она пала в девять часов утра 3-го марта.
Об этих событиях Строд рассказал В.Томскому в 1924 году. В полутора верстах от тракта, в местности Сасыл Сысы (Лисий хвост) было пять юрт, там и разместился отряд.
Тем временем Пепеляев получил донесение Артёмьева и приказал генералу Вишневскому, во что бы то ни стало уничтожить прорвавшийся гарнизон. Для этой цели выделили отряд в 230 человек. В него пошли: батальон пехоты, офицерская рота, конный дивизион и артиллерийская команда.
Вишневский к моменту подхода отряда, скрытно стоял в 3 верстах от Сасыл Сысы, в тайге. Он слышал ржание коней, скрип повозок, но наступление решил сделать с рассветом, когда красноармейцы уснут.
Юрты Сысыл Сысы были расположены таким образом: четыре — почти рядом и одна далеко на отлёте вправо. В последней разместились бывшие каландаришвильцы. Были поставлены караулы в сторону противника и часовые у каждой юрты».
На рассвете 14 февраля Вишневский приказал начать наступление. Усталые часовые были захвачены врасплох и погибли. Но часовой у юрты каландаришвильцев вовремя поднял тревогу и бойцы стали отстреливаться. В одной из юрт пулемётчики выбили лёд, заменявший стекло и открыли пулемётный огонь.
«Пепеляевцы отхлынули в лес и начали перестрелку.
А их левый фланг подходил все ближе. Командиры залёгших 1 и 2 эскадронов, были ранены, их сменили взводные, но цепь оставалась по — прежнему непоколебимо стойкой. Противник бросил часть своих сил в обход.
Движение было вовремя замечено. 3 эскадрон находившийся в резерве, перебежал под огнем, потеряв 1 убитым и 2 ранеными, занял указанный пункт, стремительным ударом в штыки опрокинул пепеляевцев и заставил бежать.
Тогда белые бросились с сорока шагов в атаку на эскадроны.
Т. Строд бросился к цепи. Скомандовал:
— Встать. — Гранаты… За мной в атаку…
Но в тот момент, когда хотел крикнуть «ура» и броситься вперед, пулей был ранен в правую половину груди и сразу лишился голоса.
Вставшая цепь ждала команды. Пепеляевцы подходили всё ближе. Как на зло, — пулемет Кольта дал задержку… Между противниками оставалось ничтожное расстояние, каких-нибудь тридцать шагов. Цепь открыла частый огонь. Полетели ручные гранаты. Начальник пулемета, тов. Петров, исправив Кольт, бил в упор.
Пепеляевцы не выдержали. Под треск и взрывы бросились бежать и на всем боевом участке стали отступать в беспорядке.
Первое наступление отбито.
С нашей стороны потери — 20 убитых и 30 раненых. У противника 49 убитых, — в большинстве офицеры, около 40 раненых, 4 пленных».
Противник отошёл в Амгу. После первого боя из показаний пленных Строд узнал, что 15 февраля белые должны были начать наступление на Якутск.
Четырехугольный двор усадьбы укрепили плитами замёрзшего навоза в пять рядов, засыпали снегом и залили водой. В ледяной крепости устроили пулемётные гнёзда и амбразуры. Вовнутрь укреплений завезли трупы лошадей и быков, натаскали дрова, лёд и сено. Утром 16 февраля от Пепеляева пришли два парламентёра. Они передали пакет с требованием белых о сдаче отряда в 12 часов дня. Эти бывшие красноармейцы рассказали, что у Пепеляева около 600 человек при нескольких тяжёлых пулемётах и восьми ШОШ. Строд попросил отсрочки до вечера и это время использовал для осмотра окопов. Он был ранен в грудь в первом бою, но и в этом состоянии обошёл укрепления и нашёл в них много изъянов. Бойцы Волков и Пожидаев унесли просьбу об отсрочке, Пепеляев дал красным подумать до вечера – этого времени хватило, чтобы укрепить окопы.
С вечера 17 февраля пепеляевцы начали перестрелку, продолжавшуюся всю ночь. На следующее утро белые развернули отчаянную многочасовую атаку на позиции стродовцев. Герои «ледовой крепости» держались стойко. Так началась героическая 18-ти дневная оборона, известная в истории гражданской войны как «ледяная осада».
Полина Яковлевна вспоминает с каким ужасом рассказывал о ней отец. Стояли 50-ти градусные морозы с сильным ветром, продуктов не было, питались строганиной из замерзших лошадиных останков. Гарнизон беспрерывно выматывали атаки превосходящих сил противника. Пепеляевцы добирались до обледенелых валов, ставших выше из-за сложенных на них убитых, и вступали в рукопашную схватку с обессилевшими от голода и мороза бойцами сводного отряда Строда и военкома М.Г.Кропачева. Ночами осаждённые постоянно стреляли осветительными ракетами. Белые собрали по окрестным поселкам зеркала и ставили их против окопов – отражение света мешало стрелкам видеть противника. Это мало помогало – спасали лунные морозные ночи. В первые дни осады на сани накладывали несколько слоёв балбах (пласты кизяка), толкали сани впереди себя и под их прикрытием подходили близко, атаковали. Но вес таких саней был до ста пудов и толкать их по снегу было очень тяжело.
Нехватка воды ощущалась постоянно – она была нужна для приготовления пищи и охлаждения пулемётов. Из трёх простыней сшили маскхалаты, в них добровольцы ночами ходили за снегом. До белых 150 — 200 шагов. Выдавали раненым по две кружки воды, здоровым по одной. Если санитар брал снег во дворе, то раненые сразу чувствовали вкус крови. Хлеб у отряда закончился ещё в дороге. Мясо убитых лошадей использовали в пищу, но окаменелые туши пришлось пилить на части, так как внутренности, несмотря на мороз, быстро делали конину негодной. Распиленное мясо мыть было нечем — варили часто с кожей. Небольшой запас жиров берегли для светильника, который зажигали только во время перевязки раненых. Через десять дней осады мясной паёк сократили до одного фунта, так как часть лошадей использовали для укрепления окопов.
За четыре дня постоянного обстрела они были разрушены. Строд вспоминал: «Всю ночь исправляли красноармейцы разрушенные окопы. Подтаскивали замёрзшие, обледенелые трупы, примеряли, переворачивали, укладывали рядами, заменяли один труп другим. — Этот длинный — не подходит. Тащи покороче. Вот бери того — кажется, Фёдоров… Небольшие дыры в стенах окопов затыкали конскими головами. К утру новые окопы были готовы. Напрасно белые открывали сильный пулемётный огонь. Мёртвые тела были тверды, как камень. Их можно разбить только из орудий». Пепеляевцам здорово помогали таёжные охотники Артёмьева – их пули доставали любого, кто высовывался из-за бруствера.
На случай, если белые ворвутся в лагерь, Строд приказал сложить в юрте все запасные патроны, насыпать на них около трёх пудов пороха и в последнюю минуту собраться всем в юрте и взорвать себя с пением Интернационала. По этому вопросу провели голосование. Никто не проголосовал против этого предложения. Над крепостью всё время развевалось красное знамя, принесённое Нестором Каландаришвили ещё в 1921 году, вечерами гармонист играл Интернационал.
К концу первой недели осады закончились бинты, йод, сулема. Цветной ситец кипятили, пока не полиняет – иначе случались смертные случаи от заражения крови. Четверо фельдшеров — Куприянов, Токарев, Волонихин, Фогель выхаживали 96 раненых.
Была в отряде девушка. «Шура Кайгородцева с нашим отрядом шла из Петропавловска. Оставаться ей было опасно в тылу белых. Весь период боёв, 18 дней и ночей находились в осаде, под обстрелом. Она делала перевязки раненым бойцам и командирам, в том числе Строду. Когда у нас закончились бинты, стала кипятить имевшийся в обозе цветной ситец. Ходила ночью за снегом, подвергая себя смертельному риску, так как пепеляевцы и артёмьевцы специально охотились за смельчаками» (восп.К.А.Найденкина).
«Бывало, как только скроется луна, Шура брала мешки и, перекатившись через бруствер окопа, скрывалась в морозном тумане. Часто, чтобы не выдать своего присутствия, она накидывала на себя белую простыню, выползала за снегом, чтобы дать по кружке воды раненым. Кипятила чай. Из последней муки (был у нас один куль) стряпала лепёшки. Все мы видели, как ей тяжело ей, так как она ждала ребёнка, жалели её, но она не хотела быть в тягость отряду…(восп.Ф.Ш.Садыкова). Раненые лежали в хотоне, на площади в 20 кв. саженей. Окна были заложены, поэтому было непонятно день или ночь. «Гнилой, спертый воздух. Душно. Темно. Сыро. Голова, как свинцом налита. От постоянной темноты начинают болеть глаза.
Миллионы вшей. От них особенно страдают тяжелораненные. Там, где рана, где кровь, или гной, целыми кучами ползают, копошатся одной сплошной живой массой».
«Снег во дворе вытоптан и залит кровью. Кровь животных смешалась с человеческой, ее не отличишь, она одинакова. Засыпать эту красную площадку нечем, да и к чему? Все, видно, к этой картине привыкли, а снег дороже золота. Маленькая площадь двора завалена грязными тряпками, гнойными бинтами, обглоданными конскими костями, затвердевшими испражнениями, ржавыми обоймами, неразорвавшимися шомпольными гранатами. Отдельными кучами лежат сломанные и целые винтовки, валяются помятые диски от “Шоша”, порванные пулеметные ленты».
1 марта боец Жолнин передал письмо Строда Пепеляеву, в котором говорилось о решимости осаждённых стоять насмерть.
Лишь третьего марта отряд Курашова освободил героев Лисьей поляны. В Амге торжественно похоронили тела 63-х убитых бойцов, там же положили в госпиталь 96 раненных и обмороженных красноармейцев. Раненого в голову пулеметчика Леонтия Садового выходили в селе Петропавловск якуты Галибаровы. Рана многие годы мучила Леонтия Григорьевича, несмотря на то, что его консультировали многие известные врачи – неврологи.
Потери Сибирской Добровольческой Дружины в период со 2-го февраля по 3-е марта 1923 года составили:
Убитые — 98
Раненые, вывезенные дружиной — 37
Пропавшие без вести — 24
Раненые, больные и обмороженные (в плену) — 95
В плену — 20
Добровольно оставшиеся — 102.
По — разному сложились судьбы участников последнего боя гражданской войны. Строд до 1927 года гонялся по Якутии за тунгусскими повстанцами Артёмьева. Он лично познакомился с ним в июне 1925 года, когда участвовал в мирных переговорах с тунгусами. В 1927 году Строд уволился из рядов Красной армии по болезни, пуля в лёгком после Сасыл – сысы осталась на всю жизнь, и уехал в Томск, родной город шести братьев Пепеляевых. В августе 1937 года полный георгиевский кавалер, трижды награждённый орденом Красного Знамени и серебряной шашкой Иван Яковлевич Строд был расстрелян за участие в «контрреволюционной троцкистской повстанческо-террористической организации». По версии внучки Ольги (2020 год), он бросился в лестничный пролёт Лефортовской тюрьмы, боясь под пытками назвать имена товарищей. Супруга Клавдия Георгиевна отбыла в заключении 10 лет, работала врачом. Их сын Новомир после детского дома закончил Московский медицинский институт, работал в Якутии и долгое время переписывался с Леонтием Григорьевичем.
Интересную характеристику дал И.Я.Строду его непосредственный начальник в Якутии К.К.Байкалов (1886 — 1950). Она более походит на донос, но большевик с 1905 года оценивал характер Строда с партийных позиций. В гражданскую войну люди именно такого склада становились героями для красных или белых.
«Человек порыва и партизан до мозга костей, взбалмошенный (так в документе – прим.С.В). Решительность, сила воли, безумная храбрость. Богатый природный ум. Политический идеалист-романтик и анархист. Имеет стремление вступить в РКП (б). Имеет богатейший военный опыт и чрезвычайно умелый подход к населению. Пользуется огромной популярностью среди масс, на которые умеет влиять. Хорош начальником самостоятельного отряда. Не может ужиться с вышестоящим непосредственным начальником и военкомом благодаря болезненному самолюбию и самомнению. Подаёт огромные надежд при умелом подходе к перевоспитанию… пристрастен к спирту, но не алкоголик, скоро пьянеет и склонен к буйству и дебошам. Политически предан. Занимаемой должности не соответствует. Особенно в мирное время». Иван Яковлевич Строд был реабилитирован 23 июля 1957 года.
Генерал А.Н.Пепеляев летом 1923 года был пленён отрядом С.С.Вострецова и предстал перед революционным судом. Красный командир Вострецов во время этапирования генерала часто вёл беседы с ним и написал письмо в Верховный суд, с просьбой о помиловании Пепеляева и возможности использования его в качестве военспеца в Красной армии.
В Читинской тюрьме ГПУ 2 — го августа Анатолий Николаевич записал в дневнике: «Мучаюсь, томлюсь, что-то будет. Жаль семью, ведь бросил всё дорогое. Во имя чего? Видел сон, два сна, как мне кажется, вещих. Первый несколько дней назад. Ночью тяжело заснул, настрадавшись за день. Видно, смерть идёт, но вдруг мама появляется, благословляет меня иконой и как-то легко стало. Второй сон будто подо мной расступается какая-то яма, и я ухожу в землю всё глубже и глубже. Вот ноги ушли, туловище, ушёл до плеч, но руки лежат еще на твёрдой почве, земля качается. Вот — вот провалюсь, ужас овладевает мной. Я кричу и просыпаюсь. Не утонул, не провалился. Вещий ли сон?».
После тринадцати лет пребывания в лагерях бывшего генерала отправили в ссылку в Воронеж, но вскоре вновь арестовали и расстреляли в январе 1938 года вместе с братом Михаилом во дворе Новосибирской тюрьмы. Свою семью он никогда не увидел. Нина Ивановна Пепеляева оставалась в Харбине до 1945 года с двумя сыновьями Всеволодом и Лавром(1922 – 1991). Оба были арестованы в 1945 году и приговорены к 25 годам лишения свободы. Первый отбыл восемь лет в Ярославском политизоляторе, Лавр двенадцать лет валил лес на Урале, умер в Ташкенте, где проживала Нина Ивановна. Историк Леонид Юзефович писал: «Генерала Пепеляева остановил замечательный латыш Иван Строд…они стояли друг против друга…на суде они с огромным уважением говорили друг о друге, и Пепеляева ведь не расстреляли, его посадили на 10 лет, а Строд стал директором Томского дома офицеров и взял к себе на работу младшего брата Пепеляева Михаила, который просто умирал от голода в Томске. И этот Пепеляев расписал ему дом офицеров, он сделал там фрески. К сожалению, никаких экспозиций там не осталось».
Генерал Е.К.Вишневский(1876 – не ранее 1945 гг.). После поражения отряда добрался до побережья Охотского моря и был подобран японской шхуной. Через Японию перебрался в Манчжурию. В эмиграции в Китае. Перед арестом в 1945 году работал пекарем в Харбине. После ареста судьба неизвестна.
В 1971 году Леонтию Садовому удалось встретиться в Омске с военкомом отряда М.Г.Кропачёвым, написавшим о нем: «Тов. Садовой Л.Г. был ранен в шею навылет. С незаживающей раной за всю трехнедельную ледяную оборону он был в строю пулеметчиков при их недостатке и убыли. При долгом отсутствии крошки хлеба, тов. Садовой Л.Г. являл собою пример мужественного, дисциплинированного бойца – советского солдата красноармейца, похвального к своим обязанностям классного пулеметчика по всем тогдашним нашим пулемётам».
Самой памятной для ветерана была поездка в Якутию в 1979 году в сопровождении дочери Полины. Леонтия Григорьевича встретили как родного, оставшиеся в живых ветераны «ледовой осады». Он вновь побывал в местах, где воевал в далекую гражданскую, в доме, где когда-то лежал раненым. С 1976 года место Ледовой осады было взято под охрану государства.
С огромным уважением жители Якутии говорили на встречах о молодом пулемётчике из Северного Казахстана, защитившего Якутск от колчаковцев. Леонтий Григорьевич рассказывал о своем жизненном пути, о другой страшной войне, в которой он участвовал уже немолодым человеком. Он уехал домой окрыленный памятью и заботой, а дочь тихо радовалась его доброму расположению духа. Через год старого пулемётчика не стало. Через всю свою жизнь он пронёс в сердце дни и ночи, проведённые в местечке со странным названием — «Сасыл Сасы», и синеву наколки на руке – системы пулемётного огня Максим, Кольт и Льюис…
Постскриптум: В 2018 году в Якутск приезжали Ольга Русина(Строд) с сыном Яном и Виктор Лаврович Пепеляев с сыном Игорем. Им показали места, где некогда воевали друг против друга их деды и прадеды.
В материале использованы документы из семейного архива П.Я.Садовой-Цвиккер, архива автора, сайтов yakutia.info, homsk.com, dnevniki.ykt.ru.
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск