Сейчас, когда и Казахстан, и Россия объявили непримиримую войну коррупции, так и хочется заглянуть в историю и узнать, как это было в прошлом, пишет Петропавловск.kz.
Обычно говорят о завоевании Туркестана Россией. При этом забывают, что для установления добрососедских отношений было немало приложено дипломатических усилий. Например, только в 18 веке из России в среднеазиатские ханства было направлено более сотни дипломатических посланий об урегулировании отношений в торговле, об охране караванов, которые грабили все, кому хотелось легкой добычи. А ханы это пиратство на просторах пустынь если и не поощряли, то и не пресекали, так как обычно получали свою долю добычи. Сейчас мы сказали бы, крышевали степных разбойников.
И в ответ на российские письма было направлено свыше 60 ханских посланий, в которых обычно были заверения в дружбе и просьбы о защите от коварных соседей – Хивы от Бухары, Бухары от Коканда. И далее по кругу, в зависимости от того, кто с кем воевал в то время. Да и внутри самих феодальных государств непрерывно шла борьба за власть, тоже заставляющая правителей искать помощь со стороны. Самой близкой сильной стороной была Россия.
Россию же интересовали водный путь в Индию и «песочное золота», которое местные жители якобы добывали, как в Древней Греции. Сохранился документ одного из русских дипломатов-разведчиков, что технология добычи была такая. «Азиятцы» замешивали овечью шерсть (а не шкуры, как в произведениях Гомера) на дно реки. Она несла свои воды в Каспий или в Арал, а песчинки золота запутывались в шерсти. Оставалось только вытряхнуть его из ловушки.
Но больше всего Россия была озабочена тем, что во всех ханствах на полях, в садах, огородах, на прокладке арыков трудились тысячи рабов. Только одна цифра: в Хиве после взятия ее Кауфманом было освобождено более 5 000 рабов-персов.
Их специально воровали, чтобы заселить пустынные северные и прикаспийские районы ханства, в том числе — берега Сырдарьи. А были еще и русские, и казахи, и представители других среднеазиатских народов. Их просто воровали в степях, в селениях во время полевых работ или рыбной ловли.
Русское правительство выделяло огромные суммы на выкуп пленных, но держало это в большой тайне. Стоило только узнать о том за глинобитными стенами крепостей, как тут же находились желающие охотиться за «свежими» пленниками. Старых-то для обмена и выкупа обычно почти не оставалось в живых из-за тяжких условий жизни и жесткого обращения.
Именно освобождение похищенных из селений людей и военнопленных было постоянным условием мирных договоров России и, например, Хивы, а также главной причиной военных экспедиций в Хиву, Бухару и на берега Сырдарьи. Не будем кривить душой, расширение территорий тоже было важной целью этих походов. Здесь, в Средней Азии, сошлись интересы Англии и России. Был эпизод, когда в один и тот же зиндан — подземную тюрьму — были брошены два агента (так тогда называли послов). Первый — российский подданный корнет Аитов, татарин, владеющий многим тюркскими языками. Чуть позже он был освобожден и стал важной персоной при переговорах. Второй — англичанин Эббот, который, чтобы помешать русским, пообещал хану выкупить всех их пленных, но ни денег, ни полномочий на это не имел и был изгнан из дворца пинками.
Завоевание Средней Азии было мало похоже на современные войны. Впрочем, и им всем обычно предшествуют длительные переговоры. А в наших краях большую роль играли подарки с той и другой стороны. Они перечисляются в каждом отчете о поездке послов в ханства. Обычно это меха, тюки дорогих тканей, фарфоровые и серебряные сервизы и какие-нибудь диковины. Бывали и совсем экзотические подарки. Миссия полковника Данилевского летом 1843 года везла с собой, кроме обычного ассортимента, орган, часы с кукушкой и … золотую карету!
Легко ли даже представить себе, каково это – 43 дня тащить по пустыням, по абсолютному бездорожью – из Оренбурга, через Эмбу и Устюрт, вдоль западного берега Аральского моря, потом вдоль старого русла Амударьи — экипаж, совершенно не приспособленный к такому использованию! Знали: о карете хан Аллакул мечтал много лет — донесла разведка.
Карета, конечно, была позолоченная, зато сбруя для лошадей серебряная с позолотой. Подарок произвел на правителя ожидаемое впечатление – такое, как надо. Возможно, благодаря ему миссия была принята на следующий же день, хотя въезда в Хиву ждали на подступах к ней более недели. Хан в то время вел войну с Бухарой и был занят неотложными полководческими делами.
Получив Высочайшую грамоту, подарки и проводив гостей, хан вышел во двор полюбоваться каретой, но влезать в нее долго не решался, пока не откинули верх, превратив карету в коляску. Миссия уже удалилась, и хан решил опробовать новый вид транспорта. Запрягли в экипаж самых сильных коней, но карета еле шла. Припрягли еще несколько лошадей – тот же результат! Тотчас послали гонца в русскую миссию – оттуда пришел кучер, который разъяснил загадку. Уходя, он поставил карету на тормоз, но не сказал слугам хана, для чего это устройство.
Когда тормоз сняли и колеса легко завертелись, счастью хана не было границ! Каждый выезд в город сопровождался особенной торжественностью и собирал толпы изумленного народа. В результате глава миссии Данилевский получил право самому назначать дни аудиенций, правда, через приближенного хана – мехтера. Но тут случилось непредвиденное: хан заболел и смог встретиться и обсудить взаимоотношения двух стран только через 10 дней. Стороны обговорили условия договора, Аллакул высказал желание «приобрести приязнь России». Речь шла в основном об условиях торговли. Сейчас мы сказали бы, обговаривались таможенные сборы, весьма выгодные для Хивы. Это было последнее свидание: через две недели хан Аллакул скончался. Боясь народных волнений и происков многочисленных претендентов на престол, это грустное событие несколько дней скрывали. Через два дня с места боев с бухарцами прибыл и законно занял ханский престол сын покойного — Рахим-Кули-Инах. А по Хиве уже ползли слухи, что хан заболел и умер из-за нарушения привычного способа езды. В смерти виновата коляска! Ее наказали: разобрали на части и замуровали в сарае, где она стояла 16 лет! Когда в 1858 году в Хиву прибыла новая миссия графа Игнатьева, от великолепного экипажа остались только полусгнившие части. Золоченая и серебряная сбруя куда-то вообще исчезла.
Молодой хан принял Данилевского, но весьма высокомерно, сказал, что не принимает на себя обязательства отца и не допустит у себя никаких постоянных иностранный миссий. Карета его не интересовала, он ждал для себя особых даров, но взять их было уже неоткуда. Все было отдано отцу нового хана.
Оставаться в Хиве было опасно, но Данилевский не мог вернуться в Оренбург ни с чем. В это тревожное время, однажды ночью к Данилевскому тайно явился некто Сергей-ага, начальник хивинской артиллерии. Это был давно бежавший с Кавказа артиллерист. Он убил своего командира и бежал сначала к горцам, а потом пробрался в Хиву. Здесь, кроме рабов, было немало и таких перебежчиков, в том числе казахских ханов, которые служили то Белому царю, то хивинскому хану. Сергея использовали по специальности: он исправил все пушки, оставшиеся еще с петровских времен – от уничтоженной миссии Бековича, сделал лафеты, отлил ядра, так составил батарею, которой и командовал.
Вот этот Сергей-ага сообщил Данилевскому, что всю русскую миссию собираются вырезать, как когда-то Бековича. Но Данилевский, интеллигентный, образованный и деловой, хорошо знал многовековую историю переговоров России с среднеазиатскими ханствами и разбирался в характерах своих коварных собеседников. Он тотчас отправил мехтеру просьбу собрать министров, которым заявил, что больше ждать конца переговоров не хочет и завтра же отправляется обратно. Проводников и подарков ему тоже не надо, но он предупреждает именем Белого царя, что за оскорбление кого-нибудь из русских от Хивы камня на камне не останется. «Вам не удастся обмануть нас, как когда-то князя Берковича – Черкасского!» Тогда отряду предложили явиться в Хиву на переговоры. А по дороге напали и вырезали всех.
После этого переговоры оживились, но все равно тянулись более 7 недель. После каждого совещания министры вымогали подарки. Но не посылать же за товарами караван в Оренбург! Оставались только золотые часы. Архивы не называют их количество, но вероятнее всего, хронометров было по числу министров. Все тот же Сергей-ага подсказал: попрошайкам ничего не надо больше давать, а сказать, что подарки будут розданы только после того, как они приложат к договору свои печати. Можно показать часы, но не выпускать их из рук. Иначе надуют: возьмут и уйдут!» Данилевский так и сделал.
Каждый пункт договора вызывал отчаянные споры, особенно о таможенных сборах и стоимости пленных. Меньше спорили о границе – довольно быстро согласились считать ею Сырдарью. Время показало, почему это было сделано. Пока был написан окончательный вариант, договор переписывали раз двадцать! Наконец все документы были готовы, подписаны, часы розданы. На другой же день миссия отправилась домой. Вместе с нею ехал ханский посланец Мин-Баши-Мухамед-Эмин, которому в Оренбурге была устроена торжественная встреча — с почетным караулом, как важному сановнику. Затем он был отправлен в Петербург, представлен двору и щедро награжден разными подарками. Из-за такого приема между хивинскими министрами существовала настоящая борьба. Каждый готов был ехать в Россию, даже если никакой необходимости в поездке не было. Как и толку от переговоров. В этот раз вроде бы договорились о правилах торговли, не грабить, не воровать людей, не держать их в рабстве, выдавать преступников и придерживаться границ, вскоре все пошло по-старому. Хивинцы нападали на российские крепости, на казахские аулы на берегах Сыра и Арала, уводили пленных. Когда уже в 1858 году новый «агент» — полковник Игнатьев — сослался на договор, с таким трудом подписанный Данилевским, то получил ответ: как ни искали такой документ, его не нашли, а содержания никто не помнит! Надо было начинать работу заново.
А судьба Данилевского сложилась трагически. Сначала он делал успешную карьеру, в 35 лет он был произведен в генералы и перешел на службу в Петербург. Там молодой красавец генерал влюбился в великую княжну и, как тогда писали, пользовался взаимностью. Но родители принцессы не дали согласия на такой неравный брак и решили увезти дочь из столицы.
На первой же почтовой станции перед готовой к отъезду каретой встал высокий генерал и выстрелил себе в голову. Испуганные лошади рванули — карета проехала по упавшему телу. Это был Данилевский.
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск