Ставки на спорт 
Два роскошных имения потомков императрицы Екатерины Великой с 18 века находятся в Богородицком уезде Тульской губернии. Одно — в городке Богородицке, другое – в городке Донской, на Бобрик-Горе (или просто в поселке Бобрики, давшем фамилию графскому роду). Описанное мемуаристами как блестящий образец классицизма конца 18 -начала 19 веков имение Бобрики едва ли кого-то удивит или восхитит в наши дни.
Мы, двое начитавшихся про красоту этих усадеб и о предпринимательской деятельности графов Бобринских, приехали на Бобрик-Гору и в растерянности остановились на опушке какого-то запущенного парка или леса, пытаясь разглядеть среди теряющих листву кленов и осин амурский бархат, лимонник и другие редкие растения. Если верить путеводителям, именно их выращивали здесь, на Бобрик- Горе, потомки императрицы. Но ничего подобного в графском парке мы не увидели – только обычные подмосковные елки, березы да осины. Между ними виднелись какие-то развалины, новенькая на вид церковь, а почти рядом с нею — нарядное здание Музея Подмосковного угольного бассейна.
Как гласит современный Тульский биографический словарь, с конца 18 века и до революции 1917 г. в этом регионе жили пять поколений графов Бобринских. Среди них были настоящие знаменитости – военные, предприниматели, ученые, члены Российского правительства. Словарь рассказывает о шестерых самых известных представителях этого немногочисленного молодого рода. Два века – разве это возраст для аристократического рода?!
Особенно много внимания уделяют статьи в разных изданиях внуку Екатерины Великой — графу Алексею Алексеевичу Бобринскому (1800 -1868). В 1828 году он, гусар, недавно переведённый в кавалергардский полк, вышёл в отставку по болезни и занялся сельским хозяйством и благоустройством своих богородицких и подмосковных имений. Именно здесь – в селе Бобрик-Гора, давшем фамилию сначала его отцу, а после смерти бабки Екатерины Великой и всему новоявленному графскому роду, Алексей Алексеевич решил построить свеклосахарный завод. Почему именно здесь и почему именно такое сладкое предприятие? А бог его знает! У богатых свои причуды.
Граф, кавалергард, сахарозаводчик
Друг Пушкина и Бобринского князь Петр Вяземский так объяснил выбор графа: «Граф Бобринский был человеком увлечений, но всегда благородных и чистых. Любознательная натура его беспрестанно требовала себе ниши: он искал ее везде. Всякая новая мысль, открытие, новое учение — политическое ли, финансовое, социальное, гигиеническое — возбуждали в нем лихорадочную деятельность любопытства. Он с ревностью, с горячностью кидался на новую, незнакомую область, старался исследовать, проникнуть в ее таинства. Но, несмотря на высокое происхождение (как-никак внук Екатерины Великой!), Алексей Алексеевич никогда не занимал крупных должностей на государственной службе… Почему же с его умственными способностями, с образованностью, с усердием, которые были признаваемы государственными деятелями, — почему не вышел он прямо в правительственные лица у кормила государства?» — спрашивал себя князь Вяземский. И тут же сам отвечал:
«Его подозревали в некоторых увлечениях утопией, идеологией, теоретическими умозаключениями».
Бобринский опережал многих своих современников в умении смотреть вперед, анализировать, вникать в глубину любой проблемы, которой занимался. Одно время в Париже он усердно изучал явление магнетизма, покорившее графа заманчивой таинственностью. Трудно сказать, верил ли он в магическую силу, но разобраться и понять стремился. А его увлечение фотографией? И это в первой половине 19 века, в то время, когда некоторые и не слышали об этом виде искусства! А если сопоставить эту характеристику с тем, что только пару лет назад происходило на Сенатской площади в Петербурге, а родной брат Алексея, Василий, находился под подозрением в связи с декабристами, то получается очень интересная картина!
Такой вот человек оставил службу при дворе императора (своего кузена) и переехал в деревенскую глушь, чтобы заняться сельским хозяйством, в частности, — сахароварением. Правда, глушь была довольно благоустроенная. Дворец в Богородицке не уступал по красоте и комфорту царским дачам в окрестностях Санкт-Петербурга. В нем проводили лето многие взрослые Бобринские, их родственники и друзья. Почти все «графчата», как называли малышню их крепостные, тоже росли в богородицком имении, в его парках и садах. Вокруг роскошных дворцов и на хуторах под руководством знаменитого агронома и экономиста А. Болотова были посажены 16 тысяч фруктовых деревьев и устроены ягодные питомники. Они тоже приносили неплохую прибыль.
Но главное достижение графа Алексея Алексеевича – сахарный завод в имении на Бобрик – Горе. Тогда в России уже были «сладкие предприятия», но очень маломощные и работавшие на импортном сырье – сахарном тростнике, который привозили из Индии и Персии. Но — невиданное дело! — граф, блестящий придворный, кавалергард, в 28 лет оставил службу при императорском дворе и занялся совершенно новой для Российской империи отраслью промышленности – сахарной. Алексей Алексеевич хорошо подготовился к новому делу. Он объехал известные ему европейские сахарные заводы – изучил передовой опыт. А уж потом построил на той самой Бобрик — Горе, в с. Михайловском, первые крупные заводы — свеклосахарный и винокуренный. Главная их особенность в том, что они работали на местном сырье – на свекле, которую крепостные крестьяне выращивали на полях, когда-то купленных Екатериной II для своего младшего сына и превращенных его сыновьями в хутора. Мужики выращивали свекловицу (так тогда называли свеклу) и сдавали ее на новое предприятие в счет барщины и еще получали небольшие деньги. Сам завод обошелся графу довольно дешево. В наследство от отца трое сыновей, тогда еще подростков, получили по огромному участку земли и каждый по дому. В Бобриках барский дом был огромный – в три этажа и длиною 140 метров. Жить в нем граф не захотел – слишком огромный, неуютный. А сколько денег на ремонт и содержание надо! Все Бобринские предпочитали ему красивейший богородицкий дворец. Там все было уже готово, вокруг парк, яблоневые сады, пруды, рукотворные пещеры с зеркалами и разные МАФ – малые архитектурные формы. Дома в Бобриках тоже пригодились – их использовали как промышленные объекты. Это наши крутые бизнесмены до сих пор утверждают, что начинали свой бизнес с торговли жвачкой. У Бобринских все было иначе. По указанию графа, управляющие сняли с дома и продали медную крышу (цветмет и в Х1Х веке стоил немало). Деньги использовали на приобретение оборудования для сахарного завода. А из кирпича, добытого из стен барского дома, постепенно построили: завод, жилье для рабочих, баню и небольшой, всего в два этажа, жилой домик для графа. Да еще часть стройматериалов растащили обитатели окрестных селений себе на избушки. Руководили этими кропотливыми делами управляющие и инженеры. Кстати, на всех заводах Бобринского управляющими были не приезжие иностранцы, а местные воспитанники технологического института, тоже основанного графом — он постоянно приглашал выходящих из этого института молодых людей, которые, пробыв несколько лет на его заводах, принимали на себя управление другими свеклосахарными заводами. Приглашал граф на свои заводы и ученых технологов-профессоров, которые своими многосторонними и многолетними исследованиями на графских заводах пролили свет на тёмные вопросы свеклосахарного производства и составили практические руководства к добыванию сахара из свекловицы, которую перерабатывали на рафинад и патоку (до 25000 пудов в год). Местный сахарный завод Бобринский построил еще в 1828 г.
Процесс приготовления сахара был таков. Свеклу мыли, запекали, нарезали тонкими дольками, а их превращали в мелкую стружку. Эту массу отжимали в центрифуге. Получался густой сироп, из которого методом кристаллизации и делали сахар – песок, а из него рафинад — такие огромные пирамидки – головы. Отходы (жом) скармливали скоту, что тоже было весьма выгодно.
И еще одна местная особенность имела место быть. Один из управляющих, побывав в столице губернии – в оружейной Туле, рассказывал, как там на него набежали туляки со своими металлическими изделиями: сахарницами, подстаканниками, шкатулками, щипчиками и шпажками для колки сахара. Не отбиться было от предложений что-то купить! Это был сопутствующее производство «товаров народного потребления из сэкономленных материалов». А как иначе сахар колоть без специальных приспособлений?! Вот и покупали изящные инструменты для чаепития гости оружейной столицы и ее аборигены. В наши дни в этом городе, славном не только сахаром, а кое-чем более грозным, еще недавно можно было услышать звуки взрывов, доносящихся с полей. Удивленным приезжим местные остряки говорили, что это на рафинадном заводе сахар колют. Рафинадные заводы тоже были заложены графом А.А. Бобринским еще в первой половине 19 века. Некоторые предприятия работали до недавнего времени, буквально до прошлого месяца (а это уже 21 век!). Разбираться, кто из Бобринских принимал эстафету в руководстве сахарными заводами, сложно. Сам граф Алексей Алексеевич часто вел рассеянный образ жизни — путешествовал за границей. Особенно любил Францию и Германию, где изучал особенности сахарного бизнеса на предприятиях и работал в знаменитых библиотеках, где писал научные труды по экономике. Получается, не без его помощи в России началась техническая революция и приказало долго жить крепостное право. В имении Бобрики был введен 8-часовой рабочий день и крепостные задолго до
На просторах Российской империи постоянно что-то происходило. То отмена крепостного права, то голод, то чума, которую тогда не отличали от холеры, но карантины уже объявляли и бунтовщиков считавших, что во всем виноваты врачи, разгоняли не менее энергично, чем в наши дни митингующую оппозицию. Во всех этих исторических событиях принимал самое активное участие граф А.А. Бобринский. Не бунтовать, конечно, а помогать голодающим землякам хлебом и деньгами. Вспомним, какую огромную пользу для мировой литературы и лично другу графа А.С. Пушкину принес карантин в Болдино во время холеры. Все Бобринские любили вращаться в изысканном обществе столичной богемы, что тоже сыграло свою положительную роль в развитии как литературы, так и сахарной промышленности.
Салон графини Бобринский
Богатый городской дом-дворец Бобринских на Галерной (когда-то принадлежавший Орловым) был известен в придворно-аристократических кругах столицы. Он был «ежедневно открыт по вечерам. Тут собирались не многие, но избранные». Хозяйкой салона была жена Алексея Алексеевича Софья Александровна, подруга императрицы Александры Федоровны, некогда фрейлина императриц Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны. Легко представить себе, какие связи были у Бобринских в столице.
В 1821 году граф счастливо женился на красавице графине Софье Александровне Самойловой. Она тоже была фрейлиной императрицы. Мужчин покоряла и красота ее, и образованность, и живой ум. Известный поэт — князь П.А. Вяземский — в своих воспоминаниях о графе Бобринском называет ее «женщиной редкой любезности и спокойной, неотразимой, очаровательности». Для нас в данный момент важно не столько то, кто кому в этом модном салоне посвящал стихи, а то, что Софья Александровна была внучатой племянницей самого графа Г.А. Потемкина — другого фаворита бабушки графа Алексея — Екатерины Великой, (ну сплошная незаконнорожденная родня!). Жена принесла супругу в качестве приданного чуть ли не половину будущей Украины, тогда еще Малороссии. Прелестная 17-летня графиня получила в приданое от дядюшки город Смелу с окрестностями. Сейчас этот город находится в Черкасской области, а тогда относился к Киевской губернии.
Добавим, что летом 1837 года В.А.Жуковский, один из активных гостей салона Бобринских в Петербурге, сопровождая в путешествии по России будущего императора Александра II, посетил Богородицк и дворец Бобринских. По пути бывал наследник и в купеческом городке Кургане, но наш Петропавловск не посетил. А зря! Тогда бурно начала развиваться приграничная торговля с Великой Степью, где очень любили чай. Правда, пили его (и до сих пор пьют!) без сахара. Говорят: с сахаром какой же чай? Это сироп какой-то! Но какой рынок открывался для новоявленных купцов Центральной Азии! В великий казахский язык тогда даже вошли слова «самоур» и «кампит». А сколько кондитерских изделий, конечно же, приготовленных с сахаром, стали производить и привозить из городов России торговцы в Сибирь и в наши края! Одни тульские пряники чего стоили!
Новые заводы
Графу Алексею Алексеевичу на исходе 1830-х годов стало тесно в Бобриках. Да и свекла там плохо вызревала, поэтому он передал управление заводом в Бобриках племяннику Алексею Павловичу (1926 -1894). Изучив опыт дядюшки (он даже в цехах дежурил у станков), тоже оставил военную службу, построил свой первый крупный сахарный завод в Богородицке., столь же успешный, как Бобринский. Дядюшка же перенес свою деятельность на юг, в имение жены — в Смелу. Там было теплее, чем в Центральной России, лето длиннее, поэтому свекла лучше росла, вызревала и набрала больше сладости. Украинские историки предпринимательства до сих пор пишут, что А.А. Бобринский перевез оборудование своего первого завода в Бобриках (в с. Михайловском) в тогдашнюю Киевскую губернию «на волах и лошадях», намекая, что граф до того был чуть ли не нищим, а за первые же годы в Смеле разбогател. На самом деле, А.А. Бобринский и его племянник Алексей Павлович (1826 -1894) обеспечивали сладкой продукцией обе столицы и большинство российских городов. В Малороссии старший граф построил несколько свеклосахарных заводов и один огромный рафинадный в самой Смеле. За 10 лет он создал еще несколько предприятий по производству и ремонту оборудования для них. Бобринский скупал маломощные неприбыльные поместья и доводил их до ума. Открыл склад своих машин в Смелянском имении. Словом, расширил свое производство до громадных размеров. Около 70 заводов создали и его последователи в Смеле, Городище, Шполе и других южных местах. Так было положено прочное начало свеклосахарной промышленности на украинских землях. Все это повлияло и на развитие в России машиностроения
Поставщик Двора Е. И. В.
Качество «графского сахара» было таким высоким, что в 1833 году А.А.Бобринскому было разрешено на своей продукции и на вывесках лавок размещать изображение российского государственного герба, что означало получение графом Звания Поставщика Двора Его Императорского Величества. Вроде более знакомого нам Знака качества. Заметим, производители, поставлявшие продукцию ко Двору, не пользовались родственными связями. Они проходили стогую и сложную систему оценки качества товаров, так как звание автоматически причисляло его обладателя к экономической элите, что ценилось выше сословной принадлежности. К 50-м годам XIX века Россия, во многом благодаря успешному делу Бобринского, полностью снабжалась отечественным сахаром, цены на который были в сто раз ниже, чем прежде на импортный. Оставив сахарные заводы в управление специалистам и младшим родственникам (племянникам и сыновьям), в 1832 г. граф вернулся в Петербург, бывая в имениях только по мере необходимости. В 1846 г. Совет Императорского Московского общества сельского хозяйства вручил графу Золотую медаль «за производимый на его заводе сахар-рафинад, распространение и улучшение процесса свеклосахарного производства.
«Мчится в чистом поле пароход»
Заработав на сахаре огромные деньги, граф Бобринский не стал почивать на лаврах. Он вернулся в столицу и поступил на службу в Министерство финансов — в особую канцелярию по кредитной части. В 1840 году был назначен членом Совета министра финансов, в котором состоял до конца жизни. Зачем?
Граф, не забывая о прежних своих начинаниях, увлекся еще одним, совершенно новым для России делом — железными дорогами. Говоря о Трассибе, обычно вспоминают заслуги Николая Второго и графа Витте. Но первым, как сказали бы теперь, вышел с деловым предложением к императору именно граф Бобринский. «Братец» Николай I посомневался, но дал ему разрешение в качестве пилотного проекта построить рельсовый путь от Петербурга до Царского Села и далее до Павловска. Экономисты и сам граф подсчитали, во сколько обойдется новостройка -получилась огромная сумма. Тогда, по предложению А.А. Бобринского, была создана акционерная компания. Деловой авторитет графа Алексея Алексеевича сыграл свою роль: всего за неделю акционерная компания собрала капитал в 3.5 миллиона рублей. Сам граф тоже купил акции на огромную сумму – на 250 тысяч рублей. Далее Алексей Бобринский стал первым директором Царскосельской дороги и непосредственным руководителем строительства. Любопытный факт. Чтобы показать преимущество железнодорожного транспорта перед гужевым, граф приказал проложить первую в России «чугунку» через свой парк в Петербурге. Получилось очень модное шоу: по парку катались «лучшие люди Санкт-Петербурга» — в основном дамы с кавалерами. Забавный факт: при испытании новинки Николай I, сомневаясь в надежность нового вида транспорта,приказал поставить на платформу привычную ему карету — сел в нее и так прокатился в Царское село. Кроме пассажирского поезда, по парку каждый день проходил купленный в Англии паровозик (его называли тогда «пароход») с платформой, груженной 500 камнями. Станции были оформлены в виде красочных павильонов, в которых устраивали музыкальные представления. Поэтому эти, в общем-то, технические сооружения, и получили названия вокзалы (от англ. –голос+ зал).
Так, благодаря еще одному начинанию семейства графов Бобринских, по всей европейской части империи началось бурное железнодорожное строительство. .А. Бобринский воспользовался своим служебным положением и сделал город Смелу региональной железнодорожной столицей. В черте города была построена образцовая узловая станция, получившая название Бобринская, а рядом с нею – железнодорожное училище. Несколько узкоколеек было проложено к богородинским предприятиям. Там же стали работать первые каменноугольные копи. Попросту –шахты. Они позволили сохранять леса.
В последние четыре года жизни Алексей Алексеевич болел и жил в основном в Смеле, там, как в Петербурге, Богородицке и в Бобриках, он стал заниматься цветоводством, разбил прекрасный парк с прудами и красочными аллеями в свободном французском стиле. Он частично существует и поныне.
Память и беспамятство
В советское время, во время всеобщих переименований, станции Бобринской тоже дали новое имя — станция имени Тараса Шевченко, хотя поэт не имел к ней никакого отношения. Мало того, в Малороссии тогда клеймили его как москаля, пишущего по-русски, а находился он на берегах Арала, сосланный за непочтительные стихи в адрес самого царя и царицы. (Теперь Тарас Григорьевич числится в классиках украинской литературы). Памятник предпринимателю тоже претерпел немало приключений. Так как деятельность графа Бобринского способствовала промышленному развитию в первую очередь Киевской губернии, не удивительно, что после смерти графа, в 1872 году на собранные предпринимателями деньги был воздвигнут памятник, впервые увековечивавший не память царя или военного деятеля, а делового человека. Надпись на пьедестале гласила: «Полезной деятельности Алексея Алексеевича Бобринского». Граф был изображен в шинели, наброшенной на римскую тогу. Правая нога статуи опиралась на железнодорожный рельс. На гранитном пьедестале были укреплены герб Бобринских и бронзовые барельефы с изображением сельскохозяйственных орудий и оборудованием сахарного производства. В том числе — плуг, изобретенный лично графом.
И тут началось! В 1875 году вандалы украли бронзовую облицовку памятника и надписи на пьедестале. Только в 1901 году утраченные детали и надпись были восстановлены. Однако довольно скоро опять «пришли иные времена». В апреле 1919 года коллегия коммунального хозяйства (!) Киевского городского Совета рабочих депутатов постановила: «Не позднее пролетарского праздника 1 Мая снести долой памятники контрреволюции, которые так поганят наш город, передать их на заводы для переплавки на гильзы к снарядам для Красной Армии». Памятник А.А. Бобринскому первым попал в список скульптур, которые должны были быть снесены. Известно же, ломать – не строить, большого ума не надо. Однако и это «мудрое революционное решение» не было выполнено к 1 Мая. Пьедестал оставался на прежнем месте до 23 марта 1932 года. Тогда уже не коммунальщики, а сам президиум Горсовета принял решение, «специально по графу»: «Разобрать и вывезти постамент бывшего памятника Бобринскому и на этом месте устроить газоны и фонтан». Несколько лет статуя стояла на хоздворе завода «Арсенал», а потом исчезла. В 1954 году на этом же месте, на бульваре, получившем… имя Шевченко, был возведён памятник… Н. Щорсу. Говорят, позировал скульптору студент вуза, основанного Бобринским, Кучма, будущий второй президент Украины. Интересно, не ждет ли такое же перевоплощение памятники, свезенные в петропавловский городской парк? Впрочем, там уже наставлены, не только поэты, но и разные чудища.
Любопытно, что в Туле спокойно живут два памятника Петру Первому (1912 г), а в Богородицке с 2015 г. напротив дворца Бобринских установлен памятник их прародительнице Екатерине Второй. Во дворце находится графский музей, где частично восстановлены интерьеры. Года два назад в нем снимали фильм «Анна Каренина» с Лизой Боярской в главной роли. А дворец Бобринских «сыграл роль» имения графа Вронского — Воздвиженское. Лев Толстой бывал в гостях у Бобринских и хорошо знал это прекрасное здание. Оно пережило революцию, побывало шахтерским санаторием, было сожжено фашистами во время Великой Отечественной войны, но было восстановлено на субботниках жителями Богородицка и вновь радует поклонников прекрасного и любителей истории. Только вместо парка, когда-то созданного талантом А.Т. Болотова, вокруг дворца на холме бушует лес, в котором еще можно увидеть развалины зданий сахарного завода.
Справедливости ради, скажем, что многое в имении графов Бобринских восстановлено. И даже в Бобриках, особенно пострадавших от многочисленных «перестроек». Я рассказала, как сами графы разрушали барский дом, чтобы добыть стройматериалы для сахарного и винокуренного завода. Там же, сразу после революции, церковь 18 века превращали в музей и в планетарий. Потом, уже в наши дни, уничтожили планетарий (говорят, он находится в запасниках местного музея) и восстановили церковь.
Невечная память
Немым укором потомкам уже 200 лет стоит в глубине одичавшего парка усыпальница, которую в 1815 году потомки первого графа Бобринского, Алексея Григорьевича, воздвигли над его могилой «на вечную память». В относительно мирное время конца 19 — начала 20 вв.. там же нашли покой некоторые его потомки. Но… «пришли иные времена». Неизвестно, по чьей злой воле, небольшое здание усыпальницы, тоже, как и церковь, поверглось даже не реконструкции, а надругательству. Десять покойных графов Бобринских, захороненных в нижней части склепа, были выброшены во двор и зарыты в какой-то яме. Зачем? Этой информации уже достаточно, чтобы навсегда презирать тех, кто это придумал. Но в нередких описаниях имения Бобрики авторы живописуют, как выглядела яма, как борцы «за социальную справедливость» срезАли бархатную (или парчовую?) обивку с гробов покойных и продавали ее на базарах, а местные жительницы шили себе из той ткани «роскошные» блузки. Рассказывают, что в усыпальнице было устроено кафе. Его в конце концов так замусорили, что в конце концов бросили на произвол судьбы. И после этого нам толкуют, что «раньше» люди были «духовно богатыми», потому что все ходили в храмы и молились Богу?! А кто творил все эти безобразия? Если уж так ненавидели строители нового мира «эксплуататоров», то почему попал под безбожную расправу декабрист, член Южного общества Василий Алексеевич Бобринский? Или убитый на дуэли Павел Алексеевич, которому судьба отмерила лишь 28 лет жизни? Когда он погиб во Франции, его забальзамированное тело привезли на родину и похоронили в семейной усыпальнице, положив на плечо отрезанную косу девушки, из-за которой случился поединок. По этой трогательной примете уже в наши дни и определили, где останки юного дуэлянта. То, что осталось от других людей, так много сделавших для блага своего края и своей страны, защищавших Отечество на всех выпавших на их долю войнах, уложили в новые гробы, отпели и вновь захоронили в нижнем помещении усыпальницы. Верхнее помещение должно служить маленьким храмом, но пока тоже еще не восстановлено по той же причине – безденежье.
А тем временем по бывшему графскому парку носятся и разрисовывают из баллончиков стены памятника, наверное, потомки тех, кто превращал усыпальницу в кафе, выбрасывал в яму покойников… Тех, кто присвоил себе право «восстанавливать справедливость», сносить памятники, вырубать деревья, выращенные горожанами. Ведь беспамятство бывает таким, что страшно о нем рассказывать.
Нынешние потомки Бобринских
После революции 1917 года род Бобринских постепенно исчезал из России. Многие эмигрировали, и лишь малая часть осталась. Потомки рода Бобринских живут по всему миру – во Франции, Германии, Великобритании, Италии, США. В Петербурге после революции Бобринских не осталось вовсе. Некоторых можно найти в Москве. Но в большинстве своем Бобринские – это граждане иностранных государств. Миллионеров среди них нет. И не все знают, чьи они потомки.
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск
