Самый молодой генерал-майор Восточного фронта, а то и всей белой армии, Александр Владимирович Круглевский, 14 сентября 1919 года был вызван в Омск, в Ставку Верховного. Отзыв с театра боевых действий, в переломный момент наступления белых, начальника одной из самых успешных дивизий был случаем из ряда вон выходящим. Адмирал Колчак ожидал от Круглевского полного отчета о действиях 11-й Уральской дивизии в Курганском уезде в районе тракта Петропавловск-Курган, а именно – объяснения по поводу событий в селе Большое-Курейное. Генерал был отстранен от командования дивизией и ожидал более сурового наказания.
До сего времени военная карьера Круглевского развивалась блестяще. Дворянин, потомственный военный, он окончил Воронежский кадетский корпус и Павловское военное училище. Лейб-гвардеец капитан Круглевский стал георгиевским кавалером 1 октября 1916 года под деревней Войнин. Командуя ротой, он атаковал неприятеля во фланг, помогая этой атакой соседнему батальону. Немцы были выбиты из укреплений и блиндажей, а батальон сумел удержать позиции. На германском фронте служил начальником команды конных разведчиков. С июля по октябрь 1917 года командовал 2-м батальоном лейб-гвардии 2-го Царскосельского стрелкового полка. Отличился в бою у дер. Витонеж: получив контузию, остался в строю.
Во время гражданской войны в сентябре 1918-го года в Челябинске Круглевский руководил формированием 1-го Уральского кадрового горных стрелков (позднее 41-й Уральского) полка.
Командующий Третьей армией К.Сахаров писал о посещении полка:
«В Челябинске видел смотр и парад 41-го Уральского полка. После месяца работы полк представился как настоящая воинская часть: видна была спайка офицеров и солдат, хорошее знание строевого учения, умение вести боевую службу в поле. Но внешний вид был жалкий – более чем у половины людей отсутствовали шинели и сапоги – одна сплошная заплата. Командир полка, молодец – полковник Круглевский, настоящий заботливый командир, делал всё, что мог, добывал снабжение у интендантов и у состоятельной части населения.
Генерал Сахаров К.В.
-Приходится, – говорил он,- прямо выпрашивать. Ведь у меня половина людей остались в казармах, не в чем выйти. На несколько человек одна пара сапог, по очереди ходят на учение, в столовую и на двор».
18 мая Круглевскому в 28 лет присвоили звание генерал-майора. А уже 4 июня назначили начальником Одиннадцатой Уральской стрелковой дивизии Западной Армии. Во главе дивизии он участвовал в Златоустовской, Челябинской, Тобольско-Петропавловской операциях, описанных во всех советских энциклопедиях.
В начале сентября 1919 года белая армия Колчака, отчаянно сопротивляясь нажиму красных бригад, отходила от Тобола к Ишиму. Лишь после Пресновской трагедии 9 сентября наметился перелом – белые начали контрнаступление, стремясь сбить красные полки с трактов, ведущих из Петропавловска на Троицк и Курган.
Заглянем в мемуары и исследования историков, повествующие о событиях кровавого сентября 1919 года и вспомним о белом терроре.
Севернее линии сибирских казачьих станиц, в 120 верстах к западу от Петропавловска, располагалось зажиточное зауральское село Куреинское (Больше — Курейное), основанное в 1801 году (современный Макушинский район, Курганской области). Это был крупный населенный пункт на торговом тракте, расположенный между двух больших озер. Каменная церковь во имя святой Троицы была построена в 1899 году и была видна издалека. Для воюющих сторон село представляло собой важный стратегический пункт.
К 9 сентября, в день, когда южнее развернулась Пресновская трагедия, к селу подошла 1-я бригада Пятой Пензенской дивизии под командованием Андрея Яковлевича Сазонтова (1894-1938).
Начальник штаба бригады Алексей Федорович Фёдоров пишет в воспоминаниях:
«9 сентября 1919 года мы достигли большого, богатого села Куреинское. Получилось так, что там одновременно сошлись все три полка и штаб бригады с тылами. Желая разгрузить село, командир бригады решил два полка выдвинуть вперед, один полк расположить в деревне Шенеринской, находившейся к югу от нас за небольшим озером.
Федоров А.Ф.
В тот же день 37-й и 39-й полки с бригадной артиллерией выступили вперед, хотя было уже довольно поздно. 38-й полк под командованием Т. О. Эрна расположился в Шенеринской (Мало-Курейное). В Куреинском остался только наш штаб со всеми своими подразделениями и тылами.
По обыкновению, мы заняли под штаб дом попа.
Хозяин наш, отец Павел, средних лет, цветущего здоровья, держал себя с достоинством, в разговоре старался показать большую начитанность. Выяснилось, что он бывший студент Московского университета, когда-то был сослан в Сибирь за участие в студенческих волнениях. Долго здесь не находил себе пристанища и случилось так, что влюбился в епархиалку, женился и по настоянию тестя стал попом.
— Как-то неловко сознаваться: студент-народник и вдруг — поп, — признался он, смущаясь и краснея. — Успокаиваю себя тем, что не я, так на моем месте был бы другой. Чувствую все же за собой какую-то вину, стараюсь искупить ее. Завел здесь вечернюю школу, провожу воскресные чтения, беседы…
Сазонтов С.Я.
Попадья, моложавая, очень расторопная и веселая, встретила нас приветливо, радушно. Она оказалась толковой, сноровистой хозяйкой. В руках у нее все кипело. Ей помогали молодая, улыбчивая кухарка и две дочери.
Едва разместились по комнатам, не успели оглянуться, как уже был готов великолепный обед, с бульоном, горячими пирожками и бутылочкой «горькой».
За обедом завязался оживленный разговор. Хозяин оказался вятич, земляк Сазонтова, Ляпунова и, по крайней мере половины штабных командиров. И не удивительно — ведь штаб бригады формировался в Вятской губернии.
Выявилось немало общих знакомых. Пошли расспросы, рассказы об их судьбах, о том, кто вернулся с фронта, кто там погиб, кто женился, кто участвовал в Октябрьской революции…».
Тем временем, обстановка у Больше-Курейного становилась все тревожнее. Начальник штаба бригады А.Ф.Федоров искал возможности установить связь со своими полками и соседями. Лишь командир ближайшего Неверовского полка был на связи и докладывал, что с юга подошли казачьи разъезды и начали обстрел деревни Мало Курейной.
Федорову удалось прорваться в Пеганово, где был штаб 1-й бригады 26-й стрелковой дивизии. Там ему удалось узнать, что соседи отступают на село Лопатки, а красные части слева под ударами колчаковцев отошли еще 8 сентября.
При эвакуации штаба бригады священнику села было предложено эвакуироваться вместе с семьей штабной подводой. Но он ответил отказом, решив остаться вместе с прихожанами.
10 сентября прорвавшийся через казачьи заслоны к окруженным полкам командир бригады А. Я. Сазонтов немедленно созвал командиров полков и батальонов в Мартино, ознакомил их с создавшейся обстановкой. Было принято решение обойти Больше Курейное, использовав в качестве проводников местных жителей.
Офицеры Уральской дивизии всю ночь отмечали победу над красными в станице Пресновской. Уставшими были и рядовые бойцы, стоявшие на постое и размещенные по хатам.
Храм в селе Курейное (фото О.А.Винокурова, 2007 год)
Ранним утром красноармейцы незаметно вошли в Курейное. На колокольне установили пулеметы. Заняв другие выгодные позиции, бойцы атаковали сонных колчаковцев и в скоротечном бою нанесли большой урон гарнизону. Уральцы, едва проснувшись, выскакивали на улицу и попадали под пули. Генералу А.В. Круглевскому удалось спастись.
Прорвавшись почти без потерь, красные освободили триста красноармейцев, не задерживаясь, ушли на соединение с 26-й дивизией по Лопатинской дороге. Прорыв красных полков был неожиданным для белого командования. По приказанию генерала Круглевского казаки — оренбуржцы начали творить расправу. Сельского священника вместе с женой и воспитанницей вывели в огород, заставили выкопать могилу и расстреляли.
Одной из первых сожгли усадьбу священника, а затем стали поджигать дома крестьян с двух сторон села. Только Лопаревскому краю удалось немногим уцелеть, а Зыряновский и Кошкин края были сожжены практически дотла. Бабы с детьми бежали к озеру прятаться под лодками. В Зырянском краю пощадили только один пятистенник, потому что дочь хозяина дома была замужем за казаком на хуторе Железном.
Встречавшихся на улице людей хлестали плетьми и расстреливали. Множество местных жителей, включая 12-ти летних детей, было убито прямо на улицах и во дворах своих домов, женщины и девушки предварительно были изнасилованы. Мародеры хватали крестьянское добро. Трупы стаскивали в овраг и кое-как засыпали.
Выступление Олега Александровича Винокурова перед читателями (г.Курган)
Историк Олег Александрович Винокуров изучил все материалы, имеющие отношение к террору белых относительно мирного населения Больше-Курейного и близ лежащих деревень. Кроме архивных документов им были изучены материалы местного музея, содержащие воспоминания местных жителей. В грабежах и казнях принимали участие и казаки-сибиряки из обоза, мобилизованные в Пресновской и Новорыбинской станицах. Олег Винокуров пишет: «На сельские улицы ворвались распаленные кровью, жаждавшие отомстить за погибших товарищей казаки-оренбужцы и белые стрелки-уральцы. По свидетельству армейской контрразведки, они помнили, как местные жители приняли активное участие в нападениях на спавших солдат. Исходя из того, что стрельба ночью вспыхнула внутри села в районе церкви, а на линии выставленного сторожевого охранения было спокойно, начдив Круглевский решил, что в подвалах храма находилась красная засада. Естественно, что без помощи местных жителей, по мнению генерала, сделать это было не возможно. А потому, сдерживать своих жаждавших мщения солдат, начдив не стал. Ворвавшиеся в село стрелки 44-го Кустанайского полка, продвигаясь по улицам Зыряновского края, стали поджигать подряд все избы. Первой зажгли избу Тимофея Попова, который успел спрятался в канаве возле огорода. Затем стали поджигать дома один за другим приговаривая: «вот вам красные языки вместо красных воинов». Вскоре, с. Большекурейное охватило сплошное море огня.
44-й Кустанайский полк
Всего, по различным сведениям, сгорело от 80 до 300 домов и паровая мукомольная мельница. И хотя, по сообщению Ефимова, была сожжена лишь часть села, и только те дома, чьи хозяева участвовали в ночном нападении на белых солдат, очевидно, что в условиях ночного хаоса пострадало много невинных крестьян.
Особо досталось священнику. Он скрывался в доме в погребе, но был арестован. Все помнили, как именно с церковной колокольни и начали первыми вести огонь. Было решено, что красные скрывались в подвалах храма. И хотя батюшка это категорически отрицал, против него, были и личные показания генерала Круглевского. По свидетельству Ефимова, последний прямо уличил батюшку в том, что тот подговаривал нападавших ни в коем случае не выпустить из рук именно его – начдива. Впрочем, по мнению самих жителей, например Е.И.Жиляковой, священник был не виновен. Когда его уводили, он плача сказал лично ей:
— Евгеньюшка, моей вины нет.
Его старшую дочь прямо на улице на скамейке били плетьми два казака, но она не кричала, а только вздрагивала при каждом ударе. По результатам допросов, по приказу начдива, 20 жителей села, кто хоть в какой-то мере, был заподозрен в причастности к ночному нападению, были приговорены к расстрелу. Ночью, окруживши тесным кольцом, со штыками наперевес, их повели на берег озера у д. Малокурейное и расстреляли.
Уже позднее, родственники перевезли убитых в Большекурейное и похоронили на площади в общей братской могиле, вместе с расстрелянными у церкви пленными красноармейцами. По воспоминаниям Анастасии Федоровны Югатовой, еще одна братская могила была в поле у старого кладбища. В ней похоронили изнасилованных и застреленных тут же солдатами сельских женщин. В числе казненных в Малокурейном был 53-летний священник о. Николай Молчанов, его жена Анна Ивановна, сын, повариха и 18-летняя воспитанница Марина Мокиева… Обе дочери священника были изнасилованы и забраны в дивизионный обоз. Всего, по данным опубликованным в краеведческом сборнике “Очерки истории Курганской области”, в с. Большекурейном было убито 32 местных жителя».
Офицер Ижевской дивизии А.Г.Ефимов вспоминал:
«Столкновение Уральской группы с вновь появившимися силами красных потребовало усиления этой группы, и Ижевская дивизия в ночь 9-е сентября была двинута на помощь Уральцам.
Ефимов А.Г.Автор мемуаров
10-го сентября дивизия вступила в продолжительный и упорный бой с противником у деревень Большое и Малое Мартино. У противника была хорошая позиция с отличным обстрелом, и он не давал нам возможности продвигаться по открытому полю. Бой затянулся до темноты. На ночь дивизия была собрана в ближайший лес, где и заночевала. Противник был потрясен боем, и разведка выяснила, что, несмотря на кажущийся успех, красные около полуночи ушли со своей сильной позиции. Убит командир батареи Бабушкин.
11-го сентября утром перешли в с. Куреинское, занятое накануне 11-ой Уральской дивизией. На площади и на улицах разбросаны разные домашние вещи, земля покрыта пухом от подушек, часть домов сожжена. Здесь ночью спрятавшиеся красноармейцы и местные большевики порубили топорами 60 спящих Уральцев. В организации избиения участвовал священник, который подговорил нападавших не выпустить начальника дивизии ген. Круглевского. Последнему удалось вовремя выскочить и спастись.
Когда Уральцы справились с убийцами, пойманный и уличенный священник был по приказу ген. Круглевского расстрелян. Дома местных большевиков, участвовавших в ночном нападении, были разгромлены и некоторые сожжены.
После освобождения Петропавловска начштаба 1-й бригады А.Ф.Фёдоров отправился в академию продолжать учение.
«Я быстро собрался, сдал дела Ляпунову и 30 октября выехал на Курган. Наступили довольно холодные дни. Поехал через Куреинекое с намерением посмотреть места недавних боев.
Испытывая сильное волнение, я подъезжал к Куреинскому. Вот уже издали видна церковь… В нетерпении подгоняю, подбадриваю возницу. Но что это такое? Нет села! На месте домов торчат печи с трубами и обугленные столбы. Высится одна лишь каменная церковь и возле нее маленькая сторожка…
Кругом ни души.
Я сошел с тарантаса, заглянул в сторожку. Там натолкнулся на двух женщин в опорках на босу ногу, в кафтанах, обмазывавших глиной пазы. Одна старая, другая помоложе.
— Что тут случилось? Кто сжег село? Женщины переглянулись.
— Казаки. Кто же еще. А людей всех постреляли, — ответила старшая, в то время как другая принялась за свою работу… — Ночью прошли тут красные. Это месяца полтора-два назад. Много белых побили. Генерал ихний босой чуть убежал. Осерчал. Когда красные ушли, велел село сжечь, а людей всех побить. Казаки все столпили. Побитых всех стащили вон в тот овраг, кое-как засыпали.
— А где священник? Куда девался?
— Тоже убили, говорили, будто он прятал красных в церкви и ночью, дескать, выпустил, чтобы побить белых. Всех и закопали в огороде.
— А дочери где? Что с ними сделали?
— Дочерей обеих офицеры взяли. Слышно, возят с собой, измываются над ними. Ужас. Младшую, Олечку, недавно привозили. Ума лишилась, бедняжка. Худущая. Не ест, не пьет. То хохочет, то плачет, то кричит. Никого не узнает. Не спит, голубка, глаз не смыкает. Все мать зовет, отца.
— А куда ее повезли?
— Куда-то в сумасшедшую больницу. Куда — не сказали.
Уже смеркалось. Ночевать поехал в Шенеринскую, которая осталась нетронутой. Там подтвердили все, что слышал от женщин у сторожки, только с большими подробностями».
Таковы известные факты о терроре белых в этом районе, изложенные в мемуарах и воспоминаниях.
А что же генерал Круглевский, отдавший приказ расстреливать гражданское население, женщин и детей и семью православного священника? После падения белого Омска 15 ноября он был назначен командующим Уральской группой и участвовал в Великом Сибирском ледяном походе на восток. С остатками 11-й Уральской стрелковой дивизии оказался в Чите. С марта 1920 – начальник 1-й Сводной стрелковой дивизии Дальне-Восточной армии. Генерал Круглевский погиб в бою 20 ноября 1920 года на станции Даурия при отступлении Дальне-Восточной армии из Забайкалья в Маньчжурию. Сотник Евгений Красноусов вспоминал: «Через пылающую Даурию вышли на дорогу арьергарда измученных и голодных белых бойцов, отходивших от своей последней твердыни – Даурии».
Тело Круглевского вывезли в Харбин и похоронили в ограде церкви в честь Иверской иконы Божией Матери. Здесь же до 2006 года находилось захоронение В.О.Каппеля.
Награжденный восемью орденами за участие в Великой войне, Георгиевским оружием, имевший множество благодарностей от командования, генерал-майор Круглевский по прошествии сотни лет вспоминается жителями Куреинского как жестокий каратель, по приказу которого погибли мирные жители и сгорело некогда зажиточное село.
Храм во имя Иверской иконы Божьей Матери(Харбин, 1930-е годы)
Впрочем, генерал Круглевский лишь выполнял приказ вышестоящего начальника, изданный на следующий день после событий в Большекурейном 12 сентября 1919 года по 3-й Белой армии вышел приказ № 687 за подписью командующего армией генерала-лейтенанта Сахарова:
«Дабы раз и навсегда покончить с подобным предательством избавить войска от тяжелых положений» приказ предписывал брать заложников из села и в случае предательства расстреливать их «В случае отказа от выдачи виновных расстреливать заложников или жителей через десятого. В случаях массового выступления жителей с оружием в руках против армии, такие населенные пункты немедленно окружать, всех жителей расстреливать , а самое селение уничтожать дотла». (Опубликован «Известия Петроградского Совета» №276, 4 декабря 1919 года. Газета «Красный набат» №268, 21 ноября 1919 г.).
Таким образом, обряд «децимации» – расстрел каждого десятого – получил свое продолжение, восстав из древнеримского небытия.
Что же у красных? «Мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния». Это не Гитлер, – это «демон революции» Троцкий (Бронштейн), сын мелкого землевладельца и городской мещанки…
Граница, разделившая поселки Горькой линии Петропавловского уезда и уезд Курганский, прошла после 11 сентября 1919 года прямо по душам их жителей, оставив в них незабываемые раны. Даже потомки расстрелянных не общаются с соседями бывших станиц – так глубоко пролегла кровавая межа…
Таковы были реалии гражданской войны, в которой не было и не могло быть победителей.
В ноябрьские дни 1919 года М.Волошин написал стихотворение, слова которого до сих пор имеют чрезвычайно важное значение для всех нас:
А я стою один меж них,
В ревущем пламени и дыме,
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других…
Мемуаристы и историки
Федоров Алексей Федорович (1891 г.р. Уфимская губерния, полковник запаса, около тридцати лет прослужил в Советской армии, участник первой мировой. Гражданской и Великой Отечественной войн. Автор мемуаров).
Винокуров Олег Александрович (Москва), уроженец г.Кургана. Исследователь истории гражданской войны в Зауралье. Автор ряда книг.
Ефимов Авенир Геннадьевич (1888-1972), полковник белой армии, ветеран Ижевской дивизии. Книга воспоминаний вышла в США в 1975 году.
Сахаров Константин Вячеславович (1881-1941), генерал, командующий 3-й армией на Восточном фронте. Автор мемуаров «Белая Сибирь».
Сазонтов Андрей Яковлевич (1894-1938), комкор, начальник Управления военным строительством на Дальнем Востоке при СНК СССР. Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, именным оружием, золотыми часами. Расстрелян. Реабилитирован 5 мая 1956 года.
Фотографию А.В.Круглевского найти не удалось.