Почему из Канады пропала североказахстанская тушёнка

Когда-то в далекие-далекие прошлые годы, настолько далекие, что многие живущие сейчас уже и не упомнят этих времен, Северо-Казахстанская область и ее центр Петропавловск был крупным промышленным регионом, который выпускал сотни наименований продукции от изделий из военной сферы до товаров массового потребления. Крупные заводы, до того крупные, что непрестанно работали круглые сутки, принимая 24 часа подряд по две, а то и по три смены работников физического и умственного труда….

Выпускали все, что можно было представить. От готовых изделий в виде магнитофонов, скороварок, мебели, одежды, вафельниц и велосипедов до отдельных составляющих деталей, которые потом прикручивались и привинчивались на более крупные агрегаты и машины на огромной территории, именуемой сейчас ЕАЭС от Балтийских и Черного морей до Тихого океана, да и за ее пределами.

Область трудилась и на ниве производства продовольствия в самом широчайшем ассортименте. Кроме пшеницы и другого зерна в натуральном виде и продуктов его переработки область вывозила за свои пределы широкий спектр готовых продуктов с высокой степенью передела и добавленной стоимости. Один мой знакомый, здравствующий и поныне, работал в 80-х годах прошлого уже века моряком торгового флота. Прибыв в порт Торонто, моряки вышли на берег и решили запастись провизией местного исполнения. Но, неожиданно, в какой-то лавке он обнаружил знакомый силуэт головы североказахстанской коровы на жестяной банке. Эта корова, вернее ее силуэт, точно оказался родом и Северного Казахстана, о чем свидетельствовала надпись на этой же банке, но на английском языке. И это в Канаде, где своих коров и быков видимо-невидимо. Еще задолго до принятия программы по увеличению роста экспорта мяса КРС, его продавали в странах другого полушария планеты.

Но, в принципе, я не об этом. Времена меняются. Теперь Северо-Казахстанская область представляет совсем иной экономический объект. Что потеряно, а что приобретено, надо разобраться. Ведь экономика все-таки базис, а не надстройка, если верить основателям исторического материализма.

А если следовать дальше логике этих основателей, то этот экономический базис изменился, а производственные отношения встали на капиталистические рельсы. Причем в самой дикой первоначальной форме. За одним республики большой страны разошлись по разным комнатам, нарушив тем самым уникальную интеграцию своих экономик. Дальше больше, вскоре где-то раньше, где-то позже в каждой новой стране появилась своя резаная бумага для расчетов, что еще больше отгородило хозяйства республик друг от друга. Наступили 90-е годы, называемые еще «лихими». Всем стало хуже, почти всем, кроме относительно небольшой группы лиц, сумевших на первоначальной неразберихе заработать себе первоначальные капиталы. Карты были разыграны и выбор сделан. Каждая страна пошла своим путем, хорошо это или плохо в конечном итоге рассудит время.

В виду порушенных экономических связей, в разных регионах появились огромные торговые дисбалансы по различным товарным позициям, предприятия стали испытывать проблемы со сбытом продукции и соответственно со снабжением своих производств сырьем и комплектующими. Предприятия стали оптимизировать свои производства, чтобы выжить в новых реалиях. Но понятие оптимизация здесь будет, наверное, слишком мягким. Скорее более подойдет слово ликвидация, то есть ликвидация производственных линий, продукция которых осталась невостребованной, отдельных сегментов предприятий, которые оказались убыточными. В итоге постепенно пустели цеха, а оборудование, порой уникальное, продавали, часто самым не рациональным образом.

Скороварки и вафельницы увезли в Польшу и по цене металла обменяли их на джинсы-варенки низкого качества, сомнительную косметику, свитера, платья и другую одежду, исписанную иностранными словами и украшенную яркими лейбами и этикетками. Велосипеды, мебель и бытовую продукцию раздали в качестве трудового вознаграждения тем же работникам, кто их и делал, а станки отправили на металлолом. Железа было много. Хватило и добрым людям. Эти добрые люди не дали пропасть добру. Этим железом, в виде инструментов и приспособлений еще долго торговали на возникших петропавловских рынках. Опустевшие помещения стали приспосабливать под торговые центры либо сдавать в аренду. На заводах пошли задержки зарплаты, и рабочий люд стал перекочевывать в поисках лучшей доли на рынки, за прилавки и в ларьки, где уже расположились «хозяева новой жизни», а то и вовсе уезжали восвояси.

Возник дефицит различных товаров. Решать этот вопрос взялись обыкновенные люди, ушедшие ранее с заводов сами или по причине сокращения. На своих руках, тележках, с помощью доступных транспортных средств они ввозили и вывозили в свои регионы товары, пользующиеся спросом. Народ окрестил их челноками. Токари и фрезеровщики, слесаря и плотники, учителя и инженеры поменяли свои занятия на эту профессию. Труд был нехитрым, но тяжелым. Как-то в поезде встретил знакомого по дороге домой с западного направления. Разговорились. Чем занимаешься, то да се. Как оказалось он ездит в Екатеринбург и таскает на своих плечах оттуда в Петропавловск тяжеленный одеколон «Шипр» общим весом килограммов этак пятьдесят, а то и больше. И так два раза в неделю. Многие из них добились успехов на ниве новой капиталистической торговли, но ненадолго. Увы, сохранить и преумножить деньги и успех в дальнейшем удалось очень немногим.

Сельское хозяйство в эпоху первичного обогащения также пострадало в переходный период не меньше промышленности. По тем же причинам разлада экономических связей, во многих регионах стран, которых назвали союзом — СНГ, возникли перебои с обеспечением населения продовольствием. Так уж получилось, что кто-то производил много муки и овощей, а кто-то железа и стального проката, кто-то добывал нефть и полезные ископаемые, а кто-то зерно и молоко. С другой стороны в регионах с избыточным производством сельскохозяйственной продукции, где специализировались на выращивании монокультур, будь то фрукты, овощи, зерно, либо хлопок, в связи с сокращением поставок возникли проблемы с перепроизводством. Сельскохозяйственные предприятия стали сокращать посевы либо продавать свою продукцию перекупщикам за бесценок себе в убыток. А чаще и то, и другое одновременно.

Особенно по части продовольствия пострадали промышленные регионы, а более того мегаполисы в их составе, такие, например, как в Челябинской и Свердловской области России, другие районы Уральских территорий и другие регионы с малыми возможностями сельскохозяйственного производства в разных странах. Были случаи перебоев с обеспечением самыми необходимыми базовыми продуктами питания, включая хлеб. Конечно, при этом включались рыночные механизмы, и торговцы закрывали дефицит, но цена продукции при этом взлетала до небес. Помнится случай, когда в сравнительно небольшой период времени предприимчивые петропавловцы массово возили формованные буханки хлеба в полотняных мешках на рынки Петухово и Исилькуля. Благо электрички ездили по расписанию, а плата за проезд была доступной.

Северному Казахстану в этом плане повезло. Это была и остается сейчас аграрно ориентированная область и почти все основные первичные сельскохозяйственные продукты для потребления, либо для их дальнейшей переработки были в достатке. Но даже при этом, новые правила экономической игры сыграли с этим относительным достатком злую шутку. Но это уже другая история.

Сергей Букатов

Продолжение следует