Ставки на спорт 
О том, что Валерию Ярушину пришлось расстаться с «Ариэлем», я узнал чуть позже, уже из статьи челябинского журналиста Сергея Смирнова «Иваныч», помнящий родство», вышедшей когда-то в «Комсомолке». Новая группа с таким фольклорным, простым и одновременно емким названием собралась 25 лет назад, в сентябре 1989 года. По стране ездили десятки фонограммных «Ласковых маев» и «Миражей», а многие ВИА либо распались, либо откровенно деградировали в плане репертуара. Тем ценнее, что именно на тот момент появилась команда высокопрофессиональных музыкантов, благодаря которым Ярушин быстро встал на ноги, выдав массу нового материала. О том, как создавался «Иваныч» и многом другом, корреспонденту Петропавловск kz – ИА REX-Казахстан удалось побеседовать с пианистом, композитором, аранжировщиком Александром Немцевым – разносторонним музыкантом, внесшим значительный вклад в творчество группы.
— Александр, здравствуй, рад слышать!
— Здравствуй, Дмитрий, взаимно! Разговор с таким человеком, как ты – это всегда приятно и всякий раз есть возможность вспомнить главное, суть. Сужу по тому, как ты ведешь себя в прессе и вообще на просторах Интернета, что пишешь. Это вызывает к тебе доверие и, как следствие, желание поговорить по душам.
— Спасибо, спасибо. Ну а я, в качестве обмена любезностями, хочу тебя искренне поблагодарить – так мало сейчас музыкантов, думающих, в первую очередь, о творчестве…
— Спасибо. Обменялись комплиментами. Кукушка хвалит петуха…(смеется)
— У нас в «Петропавловск kz» идет серия, посвященная ВИА и рок-группам 70-80-х. Хотел бы посвятить один из выпусков «Иванычу», это ведь продолжение традиций «Ариэля»?
— Ну да, конечно. Продолжение традиций популярной музыки, музыки «Битлз», да много чего. То есть широкий спектр.
— Если не ошибаюсь, некоторые даже называли вас «Ариэль-2»?
— Чтобы выстраивалась более-менее логическая цепочка, я так думаю, надо начать с 1989 года, когда Валера Ярушин ушел из «Ариэля»…
— Да, вот как раз с этого я и хотел начать. Как вы, будущие участники «Иваныча», тогда об этом узнали? Помнишь этот момент?
— Да-да, конечно. Вначале просто прошел слух по Челябинску– команда-то «Ариэль» великая была! Уникальная, я считаю, но, к великому сожалению, по достоинству до конца не оценена у нас в России. Я часто выезжаю в Москву и, когда начинаешь разговаривать с людьми, причем достаточно эрудированными в музыке, слышишь: «А, ну да, «Ариэль»… Что-то припоминаем»…«Песняров» знают все. Сразу на слуху «Косил Ясь конюшину», «Вологда»…
— Как и «Ариэль» для многих, к сожалению, в первую очередь, «В краю магнолий»…
— Ну да… А ведь Ярушин – автор трех крупных форм. Помню, ходил на «Мастеров» в театр Советской армии в Москве, поехал за первым своим дорогим музыкальным инструментом и попал на концерт. До сих пор живы впечатления!
— К слову, «Мастера» — моя любимая крупная форма у Ярушина… Но вот прошел слух о распаде «Ариэля». Так, и дальше?
— Когда в 1989 году Валера ушел из…чуть не сказал «из БИТЛЗ» (смеется)… из «Ариэля», для нас это было большой неожиданностью. Было жалко осознавать, что группы больше нет. Я тогда работал в ресторане «Уральские пельмени». И Ярушин спустя какое-то время решил создавать новую группу. Стал искать подходящих музыкантов в свой состав. И так по крупицам собрал коллектив, состоящий из шести единомышленников, и начались первые репетиции, первые записи. Я считаю, что с 1989 по 1992 у нас был самый сильный состав группы «Иваныч». Объясню почему. Во-первых, играл и пел мой друг Валера Секретов, басист, каких в России нет. У нас с ним была такая терция клевая наверху, я пел самые верха, он ниже, причем у него не было фальцета. У меня был микст-фальцет, а он пел только голосом. У Каплуна то же самое, он пел и поет именно голосом. Я не люблю напористый вокал, имею в виду бэк-вокал. У нас он был такой битловский, нежный.
— Да, вы очень точно восстановили программу ранних песен…
— Когда мы стали делать старые битловские, ариэлевские вещи, взяли первый аккорд все вместе, Валера растрогался. Как он объяснил – в «Ариэле» все голоса были настолько разные, что они приняли решение подстраиваться под тембр Льва Гурова. С этого момента у них пошел ариэлевский классный саунд, вокальный именно. А у нас это сразу было априори. С Витей Риккером, барабанщиком, у нас была очень хорошая фирменная ритмическая спайка — клавиши и барабаны. Гена Давыдочкин, виртуоз, играл на гитаре и пел — всё в порядке! Состав был — просто чума! А Валера Секретов, басист, уникальный просто музыкант в плане классного темпоритма, прошедший школу Стэнли Кларка, ему в свое время кто-то привез за бешеные деньги. Мне очень жаль, что он рано покинул группу по личным мотивам. С этого момента «Иваныч» медленными шажками пошёл вниз во всех аспектах. А что касается творчества, возвращаясь к 1989 году, когда Валера Ярушин встречал нас около своего дома, я увидел в его глазах такую глубинную грусть… Мы его тогда очень хорошо поддержали, он буквально через полгода воспрял духом и стал писать просто замечательные по красоте песни.
— «Первая последняя любовь», «Деревянный мостик», например?
— Да там масса песен, если ты успел заметить. Появились классные спонсоры, мы стали везде гастролировать, поехали в Китай, потом у нас был шикарный круиз, записывались, причем на самых дорогостоящих студиях. Нам «перло», кстати, года до 1996-97-го, это был самый плодотворный период в «Иваныче». Ярушин, сам того не желая (он не всегда говорит комплименты), но тем не менее, когда мы сделали за одну-две репетиции ту же «Ромео и Джульетту», сказал, что с «Ариэлем» в данном случае пришлось помучаться куда больше.
— Конечно, по уровню вы тянули сложнейшие композиции — «Отдавали молоду», «Ромео и Джульетта»…
— Причем — легко. Мы до «Иваныча» с Риккером, да и с Валерой Секретовым играли в разных джазовых составах наисложнейшие пьесы, успели записать несколько альбомов, ездили по джазовым фестивалям. Вот эта суперджазовая подготовка и помогла. Челябинск – вообще джазовый город. Процентов на 25-30 оркестр Лундстрема и вообще московская джазовая сцена укомплектована челябинскими музыкантами.
— О финансовой стороне спрашивать неловко. Но, тем не менее, как обстояло с этим? Все-таки 90-е годы…
— Мы очень прилично во всех смыслах жили, зарабатывали. Я в одних только «Пельменях» имел весьма хороший доход, плюс гастроли, ребята из ресторана меня отпускали. Тогда были как раз времена, конец 80-х – начало 90-х, когда, помнишь, шальные кооперативные «бабки» пошли. Такое лихое было время…
— Да уж, время было смутное. Вот за что и ценю «Иваныч» — на фоне всех этих тогдашних «Ласковых маев», «Миражей» вдруг, как бы не ко времени, появляется классная живая команда…
— Мы, кстати, записывались вместе с «Ласковым маем», представляешь?
— Да ты что? Ну-ка, ну-ка…
— А ты не слышал эту историю? Как-то раз мы писали новый альбом на студии Бабенко и Чернавского, там, где записывались многие известные по тем временам музыканты.Так вот, там было несколько тон-студий, и на одной из них записывался «Ласковый май», это их вотчина была. Мы вышли после очередной записи в курилку и заходят Разин с Шатуновым, давай перед нами выделываться, не обращая на нас никакого внимания. Роняют деньги: «Это твои сто баксов? Нет, не мои». И ушли, думали, мы поднимем (смеется). Мы тогда где-то месяц в Москве жили, записывали песни, клипы. Из Москвы не вылезали, кстати, тем более спонсоры нам все оплачивали. И вот, выхожу я как-то из студии, ко мне подходит не кто иной, как Юрочка Шатунов. Причем был он тогда такой маленький мальчик, двух слов связать не мог. «М-м…будьте добры…там…» Я говорю: «Что такое? Цельно, внятно!» Оказалось, там были фанатки, не дававшие ему прохода, как я понял из его речи. Он надел на меня свою полосатую шапку, свое полосатое пальто (тогда была мода на клетку), его полосатые брюки я уж не стал надевать. Короче, я вышел, и девки все за мной: «А-а, Шатунов!» (пародирует визг поклонниц). Я от них, к счастью, спортом занимался и занимаюсь, а они: «Ни фига он бегает! Че это такое?» Потом видят, что я выше ростом: «А-а, это не Юра!». Короче, спас мальчика-сироту… На следующий день Шатунов опять же сотку баксов протягивает, я ему: «Юра, не надо ничего, прочувствовал я твою популярность, не завидую тебе…» (смеется)
— Они, конечно, нанесли колоссальный урон нашей эстраде. Именно с этого все началось, вся эта попса.
— Дима, а как ты думаешь, если «звезды» зажигаются, значит, они кому-то нужны?
— Ну да, но тогда все как с ума посходили…
— Дим, да и Бог с ним! У нас страна такая. Мы, россияне, настолько парадоксальные. Какая-нибудь радиостанция может передать концерт Рихтера и тут же за ним песню того же «Ласкового мая». Я, грешным делом, сам иногда по приколу пою «Белые розы» где-нибудь на корпоративах. Но, правда, сделал ее в таких современных, мало того, джазовых гармониях, откуда ни возьмись, джаз-роковое соло пошло (напевает). – А это что, «Белые розы»?- спрашивают. Я говорю: «Да!»
— А без Ярушина вы по старой памяти собираетесь?
— К великому сожалению, нет. Когда мы окончательно распались, где-то в начале 2000-х, организовали на базе «Иваныча» группу, которая называлась «Зеленый удав». То есть вместо Ярушина пел другой солист, а состав был тот же. Все аранжировки наши остались. Правда, было очень жаль терять сделанный за десятилетие коллектив, с репертуаром, с профессиональным уровнем исполнения. А Валера уехал в Москву — нет пророка в своем отечестве. Я всегда всем говорю: «Смотрите всегда в корень». Песни Ярушина, все его аранжировки, гениальные совершенно, жили и будут жить. «Где ждет любовь», «Хороша была Танюша», «Орган в ночи», «Гоголюшка» и так далее, и так далее. А кто ко всему этому приложил руку как аранжировщик, как автор? Ярушин. Даже припев в «Тишине», где идёт величественный хорал, сочинил он (напевает). Я почему об этом говорю, потому что сам аранжировщик. Порой приносят такие «перлы», и потом из этого получаются произведения искусства, я сейчас не про себя говорю, а про Ярушина. Так вот, в «Тишине» Ярушину как аранжировщику удалось создать не псевдопафос о Великой Отечественной войне, о павших солдатах, а настоящий пафос, настоящую любовь к Родине – это все внес именно Ярушин. Лева Гуров, царство ему небесное, не в обиду будет сказано, пел ее до этого год, а Ярушин взял в свои руки – и тут же это стало шедевром. Вывод?
— «Ариэль» сделал Ярушин. Хотя, я считаю, это было возможно именно с музыкантами золотого состава. Каждый сам по себе личность, как в «Битлз» или «Квин».
— Конечно, это так! Но,опять-таки, не в обиду будет сказано музыкантам «Ариэля», когда Каплун ушел в армию, «Русские картинки»-самый выдающийся альбом группы, на мой взгляд — записали без него.Очень сложные верхние вокальные партии спели Ярушин и Гепп. В «Органе в ночи» партию рояля записал другой пианист — Киндинов. Геппа тогда ещё не было. Я к чему – неважно, кто был бы в тот момент с Валерой, плюс-минус, конечно, я понимаю, были бы, может быть, другие песни, аранжировки… Разве что, кроме Левы, кстати… Вот опять же говорю только правду, как думаю. И поэтому, когда Ярушина поливают грязью… Ну нельзя так! Потому что я знаю, это он сочинил гениальные совершенно произведения и что он на 99 % сделал тот «Ариэль», который мы любим и будем любить всегда. Как минимум, мы с тобой, правильно?
— И не только мы.
— Да-а, не ценим мы то, что имеем…
— Ну да, получается, какой-то басист там играл, и все…
— Да. Надо беречь талант, черт возьми! В любой сфере. Я много чему научился, много чего получил от него в плане духа, каких-то идей. Так же, как ты берешь интервью, я порой в поезде задавал ему вопросы: «А как родилась вот эта вещь? А как ты сделал это?» Он начинал вспоминать в полумраке купе так, как будто никого рядом не было — откровения Таланта… И Мулявина, слава Богу, мы застали в последние годы его жизни…
— Запомнилось ваше выступление на 30-летнем юбилее «Песняров».
— Да, Валера написал очень красивую песню – «Привет «Песнярам». С ней мы выступали. Мулявину очень понравилось! Помню, как мы сидели в «Golden Palace» после концерта, был шикарный банкет, много артистов, музыкантов — все «звёзды», Пахмутова, например. Спустя какое-то время после начала фуршета вдруг в зале неожиданно появился не кто иной, как Боря Моисеев! Причем, выждал момент, когда все уже сидели за столиками. И тут открывается очень красивая ширма, и выходит «нечто» в сопровождении двух полуголых мальчиков — на заднице, прошу прощения, шарики, голубой и розовый. С порога вдруг ни с того ни с сего бросается на колено перед Мулявиным и высокопарно-жеманно выдавливает: «Владимир!» (смеется). Всем так сразу стало неловко… Кстати, мы сидели в центре зала за главным столом, где было написано: «Мулявин – Ярушин». Рукой Мулявина! Сидели «Песняры» — Борткевич, Кашепаров — и как бы «Ариэль» — группа «Иваныч». Мулявин сел с Ярушиным, обнял его, это настолько было символично! Мы сидим и видим — вот она, вершина нашей тогдашней эстрады! Настоящей эстрады. А потом они спели вдвоем… Так что, я счастлив, что в свое время работал с Валерой, опять же без всякого пафоса. И сейчас счастлив, что занимаюсь любимым делом, самодостаточен. У меня нет амбиций типа «если нет большой сцены – все, я пропал». Самое главное – музыка и любовь к ней! Все остальное – мишура, и это надо всегда понимать. Если нам кто-то дарит эту музыку, я всегда подниму шляпу перед этим человеком, в данном случае перед Ярушиным. Все!
