Чехословацкий корпус (легион) — национальное добровольческое воинское соединение, сформированное в составе российской армии в годы Первой мировой войны, в основном, из пленных чехов и словаков — бывших военнослужащих австро-венгерской армии, выразивших желание участвовать в войне против Германии и Австро-Венгрии.
С 15 января 1918 года корпус был формально подчинён французскому командованию и финансировался им. На хорошо обученный 50-тысячный корпус претендовали и другие интервенты – британские, японские, но немцы требовали от российского правительства немедленного удаления легионеров из России. По разным причинам, корпус оказался заложником интересов разных стран и был втянут в гражданскую войну на чужой территории.
Будем справедливы: на полях Первой мировой чехи воевали отлично, именно поэтому, по требованию опасавшихся их немцев, вооруженный Чехословацкий корпус был отправлен не через Архангельск, где стояли британцы, а эшелонами во Владивосток. Поезда растянулись по всей Транссибирской железной дороге от Пензы до Тихого океана.
Вооруженные легионеры ехали неспокойно. Вступали в конфликты со служащими и охраной железной дороги, с венграми, которых ненавидели, как врагов своей страны. В Челябинске убили венгра, заподозрив, что именно он выбросил в окно железку и ранил чеха. А большевистские власти Челябинска на следующий день арестовали нескольких чехословаков. 17 мая 1918 года чехословаки силой освободили товарищей, разоружив красногвардейцев, и захватили городской арсенал — 2800 винтовок и артиллерийскую батарею.
Когда правительство молодой советской страны спохватилось и решило разоружить опасную «крепость на колесах», чехи отказались выполнить это указание и начали захватывать российские города, лежащие у них на пути: Челябинск, Петропавловск, Курган.
Так они открыли себе дорогу на Омск. Ушедшие далеко вперед части вошли в Новониколаевск (Новосибирск), Мариинск, Нижнеудинск и Канск.
В конце мая 1918 года три эшелона чехов остановились в Петропавловске. Руководители города не могли не знать, что в те дни происходило на железной дороге. Остановившись в нашем городе, легионеры получили у своих командиров разрешение на применение оружия «для самозащиты», тут же начали провоцировать Совдеп на вооруженный конфликт. Их патрули расхаживали по городу с оружием, заносчиво обращались к красногвардейцам, приставали к женщинам. Уже 25-26 мая в городе произошло несколько стычек между чешскими патрулями и дежурными группами красногвардейцев. 28 мая чешский патруль бросил бомбу в здание бывшего штаба Красной гвардии. Видимо, метавшие гранату не знали, что за день до того штаб переехал в другое здание. От взрыва никто не пострадал, но, чтобы вызвать панику и тревогу в городе, кто-то распустил слухи, что приближаются казаки Анненкова и Дутова.
Совдеп, по примеру Омска, объявил в Петропавловске военное положение и приступил к мобилизации сил для отпора возможному выступлению чехословаков. Но тогда, в конце мая 1918 года, недавно созданный петропавловский гарнизон был еще слабым, плохо обученным. Он состоял примерно из 800 красноармейцев. Из них около 500 человек располагалось на консервном заводе, огороженном кирпичной стеной с бойницами для стрельбы. Пулеметов у красноармейцев было достаточно, но артиллерии не было. Остальные красноармейцы несли охрану Совдепа, почты, железнодорожной станции, банка, телеграфа и других учреждений города.
На железнодорожной станции в это время находилось уже три эшелона — чешская рота под командой капитана Жака, вооруженная пушками. А в подгорной станице готовилась к выступлению подпольная организация, созданная белыми офицерами Ивановым – Риновым и Гришиным – Алмазовым. Она насчитывала примерно человек 60-70. Немного, но это были преимущественно опытные офицеры — казаки и пехотинцы.
Встревоженные поведением чехов, власти города попытались принять меры для защиты города. Но ведь со времени Октябрьской революции прошло всего около полугода. Недавно избранные члены Совета были еще неопытными руководителями, к тому же людьми штатскими. Но кое-какие меры они все-таки приняли. Красногвардейские отряды были срочно переведены на казарменное положение и сконцентрированы в основном на консервном заводе — вблизи чешских эшелонов, стоящих на заводской ветке. Конный эскадрон разместили на меновом дворе (бывш. территория завода МЛД). Красноармейскую роту поставили на Воскресенской площади, как заслон от казаков Подгорья. Однако продуманного плана обороны города не имелось, никакой связи между подразделениями тоже.
Командованию эшелонов нетрудно было заметить ошибки Совдепа в организации обороны.
Но чехи все же побаивались вооруженного отпора решительно настроенных красногвардейцев и потому предприняли коварную уловку: начали переговоры с представителями Совдепа. Чехам нужно было время для уточнения сил обороны города и разработки плана совместного выступления с контрреволюционными группами города и с казачьей дружиной Подгорья. Свою «лепту» в дезориентацию Петропавловского Совдепа внесла и французская военная миссия, прибывшая в город 28 мая. Она заверила петропавловские власти, что будет содействовать мирному урегулированию конфликта с чехами. Миссию вежливо проводили в Омск.
Когда читаешь подобную «летопись» событий в городе и знаешь о трагедии, последовавшей за ними, невольно обращаешь внимание на привычную в советских учебниках терминологию: красные –белые; советская власть, большевики или коммунисты, а им якобы противостояли только интервенты.
Однако расстановка сил была более сложная. Петропавловский Совдеп – это были вовсе не только большевики или коммунисты. И называть их большевиками и Советской властью тоже сложно. В городском Совете заседали представители нескольких партий: там были меньшевики-интернационалисты, большевики, максималисты, левые эсеры, казахские социалисты (партия «Уш-жуз»). Да и все члены большевистской организации с марта до ноября 1917 года еще входили в партию меньшевиков-интернационалистов. Они имели смутное представление о будущем страны.
По любому поводу между депутатами начинались споры. Каждый тянул одеяло на себя. Даже когда на станции уже стояли эшелоны чехов, в Совдепе шли дебаты на вечную тему «что делать?» Одни депутаты требовали немедленно разоружить чехословаков, как приказал центр и лично Троцкий. Но несколько депутатов — большевиков во главе с И. Дубыниным верили лживым обещаниям командования эшелонов, что вот-вот поступит команда от их начальства. Третьи проявляли полное благодушие, уверовав, что вот-вот свершится мировая революция, чехи сами бросят оружие и уедут на свою родину. Члены Совдепа успокоились и 29 мая сняли осадное положение, а красноармейцев из казарм распустили по домам.
Вечером 31 мая опять состоялось бурное заседание Совета депутатов и городского отдела охраны, обязанного обеспечивать порядок в городе. Все понимали, что судьба города висит на волоске, но продолжали дебаты. В конце концов договорились ждать директивы из Омска и, чтобы ускорить решение вопроса, направить туда своего посланца. Участники заседания разошлись по домам. Руководитель петропавловских большевиков И. Дубынин, подводя итоги заседанию, произнес такую фразу: «Обойдемся без крови!”
Как он ошибся! В противоположность Советам контрреволюционеры явно жаждали крови. И в числе первых жертв кровавого террора оказался сам Дубынин: через 10 дней после того заседания он был арестован, зверски избит на допросах и расстрелян.
В ночь на 31 мая чехословаки, возглавляемые капитаном М. Жаком, начали «демократические преобразования» в чужом городе, в чужой стране. Они захватили железнодорожную станцию и начали наступление на консервный завод. А члены подпольной организации из подгорной станицы заняли центр города.
К часу ночи Петропавловск был полностью в руках мятежников. Все их действия сопровождались расправами над горожанами. Группа арестованных членов Совдепа, рабочих и красноармейцев была зарублена конвойными казаками в рощице близ Новопавловки, а эскадрон красных конников — в Германовской заимке. Группу венгров-интернационалистов убили за городом по пути в Асаново. Там на развилке путей и сейчас стоит скромный памятник.
Другой «демократ», которого любят воспевать нынешние казаки и помещать его биографию в своих группах доморощенные историки, войсковой старшина Волков, объявил себя начальником Петропавловского района. Начальником штаба района он назначил войскового старшину П. И. Блохина, начальником мобилизационного отдела — штабс-ротмистра Ф. И. Поротикова, комендантом города — подполковника А. П. Панкратова. В подполье готовили мятеж колчаковские офицеры Алмазов – Гришин и Иванов – Ринов.
В Петропавловске наступили черные дни. Вскоре после кровавого переворота в городе было арестовано свыше тысячи человек. Достаточно было кому-то указать на любого человека и сказать, что он большевик, как с ним расправлялись без следствия и суда. С северной стороны города — из Пятого лога – постоянно доносились выстрелы. Там белогвардейцы систематически уничтожали свои жертвы.
Одна из первых групп, расстрелянных вместе с Дубыниным, состояла из 22 членов Совета народных депутатов. Среди них были две женщины: юная Настя Прокофичева и ее старшая подруга 40-летняя Прасковья Саввишна Калюжная. Наши историки написали не одну страницу о 19-летней Насте. Ее трагическая гибель и сейчас трогает сердца жителей города, даже забывших или не знавших историю гибели членов первого петропавловского Совета. Недалеко от телецентра установлен памятник, работы известного в городе скульптора И.И.Маслова, – гордая девушка с букетиком незабудок в руке. Якобы Настя сорвала их перед расстрелом и отправила маме вместе с трогательной записочкой. Авторы разных очерков придумали, что избитая до полусмерти Калюжная пела перед расстрелом революционный гимн.
Несколько лет назад в областном архиве в числе других документов было рассекречено дело штабс-капитана Василия Трунова, который принимал участие в расстреле двадцати двух членов Совдепа. В материалах этого дела не оказалось места ни незабудкам, ни революционным песням Калюжной. Политических заключенных, судьба которых была предрешена, несколько дней держали в Белой тюрьме. Пленникам не давали даже воды и еды, зато в камеры мог зайти любой из «победителей», чтобы поглумиться или нанести побои беззащитным людям. На некоторых и без того живого места уже не было. Женщин били за то, что они успели уничтожить документы Совета. Иначе жертв было бы еще больше. Над Настей особенно издевались. Ведь когда она во время мятежа бежала к Совету, она успела застрелить офицера.
Вечером 9 июня двадцать два заключенных были приведены под усиленным конвоем из Белой тюрьмы в помещение местной военной команды, где состоялась видимость суда и был зачитан смертный приговор. Короткие часы до рассвета приговоренные к расстрелу провели вместе там же, в одной из комнат, где им разрешили написать последние слова родным.
На рассвете были поданы две грузовые машины, предназначенные для заключенных и конвоя из пятидесяти палачей -добровольцев.
Из показаний В.Трунова: «Расстреливаемых разбили на две группы по одиннадцать человек. Первую партию расстреляли, а вторая была в стороне. Сзади шеренги, которая стреляла, стояли судьи, доктор, чехи и добровольные зрители из военных. Которых сразу не убили, выходили добровольцы добивать живых» …
Отметим: среди зрителей были особенно любопытные «борцы за свободу своей родины» — чешские легионеры. А в первых рядах приговоренных стояли осунувшаяся, поседевшая Калюжная и черная от побоев Прокофичева. Во время казни, в ответ на затянувшуюся паузу после отданной офицером команды, Настя успела еще крикнуть: «Стреляйте же!..».
Все это мало соответствует лирическим описаниям казни, которые можно было найти в любом повествовании прошлых лет, посвященном этой теме. Действительность оказалась более прозаичной и страшной.
Такие же расправы над избранными народом представителями власти Советов проходили по всему Петропавловскому уезду. Да и не только по нему. Легионеры тогда оставили кровавый след на западе Казахстана, в Приуралье, даже в пустынях Тургая и в Кустанае, расправляясь с партизанами. Братскими могилами отмечен весь путь легионеров – от Казани, где они захватили часть золотого запаса страны, до Тихого океана.
После захвата Петропавловска на жителей региона обрушились новые «законы», «декреты», приказы, распоряжения. Следовали указания в трехдневный срок взыскать недоимки с крестьян за 1914-1918 гг.; обложить всех жителей налогом на содержание милиции; взимать земский сбор за скот, за землю, за инвентарь, за денежные сбережения и имущество и т. д. От крестьян и казаков требовали исполнять десятки разорительных повинностей, в том числе делать поставки коней, средств гужтранспорта, сбруи, сена, фуража, военной формы, теплой одежды и продовольствия — всего, что пригодится на содержание белой армии. За неповиновение — смертная казнь.
Еще больше арестованных приговаривалось белой охранкой к большим срокам тюремного заключения, а затем отправлялось в «вагонах смерти” на восток. Как это было, можно прочитать в книге Сакена Сейфуллина «Тернистый путь». Он был одним из тех, кого чуть не заморозили насмерть в таком вагоне.
В Северном Казахстане, как и на всей территории, захваченной мятежниками, белогвардейцы восстановили старые дореволюционные порядки. Через некоторое время Омск стал столицей белогвардейщины, а Петропавловск — ее военной казармой. На всей территории Петропавловского уезда началась насильственная мобилизация мужчин в «сибирскую армию».
Первоначально новые хозяева города рассчитывали на добровольцев. И в первое время они находились, пока население не разобралось в «демократических преобразованиях», под ружье сами становились не нюхавшие пороха дети казаков и даже учащиеся старших классов реального училища. Но большинство населения вовсе не собиралось воевать — навоевалось в Первую мировую. Тогда был объявлен призыв в белую армию мужчин от 18 до 40 лет. Но в станицах и селах «терялись» списки призывников, «исчезали» в отдаленных селениях и в лесах многие будущие воины. Их объявляли дезертирами и отправляли карателей по месту жительства ловить их. Пойманных избивали шомполами и плетками и все равно отправляли служить. Атаман Анненков придумал свой метод – он требовал доставлять на призывные пункты родителей отказников. Если сын не появлялся, пороли его отца. Тогда многие уходили в партизаны и по-настоящему добровольно сражались за свою свободу.
Так стараниями чехов, Колчака и их друзей — французов, разгоралось пламя гражданской войны в Сибири и в Казахстане. Некоторые историки считают датой ее начала именно май –июнь 1918 года, когда начался захват городов на Транссибирской магистрали, в том числе нашего Петропавловска.
Пребывание «спасителей свободы своего отечества» в чужой для них стране отмечено кровавыми расправами и братскими могилами в каждом городе, где они побывали. У нас в городе есть прекрасный мемориал на площади близ театра. Он посвящен тем, кто погиб в борьбе за власть Советов в 1918 году и позднее, в 1921, когда аукнулись не только ленинская продразверстка, как обычно пишут, но и разорительные действия незваных «освободителей» после захвата Петропавловского уезда.
Казалось бы, Гражданская война –дела давно минувших дней, история, которую надо изучать и извлекать из нее уроки, чтобы не повторять ошибок прошлого. Но кое-кому неймется.
Еще в апреле 1999 года было подписано соглашение между правительствами Российской Федерации и Чешской Республики о взаимном СОДЕРЖАНИИ ВОЕННЫХ ЗАХОРОНЕНИЙ. Что творилось у нас в 90-е годы, и кто подписал такое соглашение, думается, не надо рассказывать. В то же время в столице Чехии уродовали надгробия на братских могилах советских солдат – настоящих освободителей Праги от фашистов. На месте памятника советским танкистам там установили… красную корову, а Т-34 – памятник танкистам, освободителям Праги, покрасили в розовый цвет.
Ассоциация «Военные мемориалы», которой была поручена реализация соглашения двух стран, под шумок, вместо приведения в порядок братских могил своих солдат, погибших в гражданскую, занялась установкой памятников легионерам в городах, где они, такими же способами, как в Петропавловске, «защищали свободу своей родины» в 1918 -19 гг.. Всего в рамках проекта чешского министерства обороны «Легионы 100» была запланирована установка 58 памятников легионерам.
Часть из них уже установлена. Однако первые же действия Ассоциации «Военные мемориалы» вызвали, как принято говорить, неоднозначную реакцию населения, особенно в Челябинске. Там памятник чехословацким интервентам был открыт 20 октября 2011 г. не где-нибудь на кладбище, где сохранилась братская могила легионеров. Его соорудили прямо на привокзальной площади, в «воротах» города, рядом с памятником «Сказ об Урале», давно ставшим городским символом. Предлог – там еще в 1918 году был установлен памятник погибшим в драке с венграми и в тогдашнем конфликте с красноармейцами. Теперь новый памятник из красного и черного гранита напоминает тот старый, разрушенный после освобождения Челябинска Красной армией военный эшелон.
На центральной плите выгравированы фамилии 262 чехословаков, погибших в Челябинске или в окрестностях города. Надпись на этом монументе гласит: «Здесь покоятся чехословацкие солдаты, храбрые борцы за свободу и самостоятельность своей земли, России и всего славянства. В братской земле отдали жизни за возрождение человечества. Обнажите головы перед могилой героев».
Когда неравнодушные жители города, некоторые СМИ, партии и общественные организации стали возмущаться новым мемориалом, их очень удивил губернатор Челябинской области М. Юревич. Он на голубом глазу заявил: «Я, честно говоря, сам узнал об этом в Интернете. Видимо, муниципалитет дал разрешение. Здесь я ничего не могу сказать: в истории именно прохода чешского легиона через наш регион я не силен. Когда учился в школе, нам объясняли, что чехи били Красную Армию, а потом пошла другая информация: что они наоборот помогали нашим солдатам, что чем-то конкретно Челябинску помогли. В такие мелочи, поверьте, я как губернатор просто не вмешиваюсь. Если муниципалитет решил установить этот памятник — да ради Бога, пусть ставит памятники хоть кому». Вот так!
Оказалось, не только первое лицо области плохо училось в школе. Социологическое исследование тогда же установило, что 70 % жителей Челябинска вообще не в курсе существования памятника, а 67 % не знают его предыстории.
Еще более громкий скандал разразился в Самаре. Там легионеры в свое время отличились еще большим террором, чем в Челябинске или в Петропавловске. Там тоже широко практиковались «эшелоны смерти», тюрьмы на колесах, плавучие тюрьмы. Известен такой факт: в эшелоне, отправленном из Самары, находилось 2700 человек, из них около 2000 погибли в пути.
Но сейчас потомки легионеров требуют установить памятник в центре города прямо рядом с мемориалом павшим борцам. Скандал с общественностью тянется уже более пяти лет. Люди помнят, как при попытке вывезти оборудование одного из заводов Самары были убиты 1500 рабочих, защищавших свое предприятие.
Впечатляющее описание отступления чехов от Волги приводил генерал А. Краснов: «Отойдя в тыл, чехи стали стягивать туда же свою военную добычу. Последняя поражала не только своим количеством, но и разнообразием. Чего-чего только не было у чехов! Склады их ломились от огромного количества русского обмундирования, вооружения, сукна, продовольственных запасов и обуви. Не довольствуясь реквизицией казенных складов и казенного имущества, чехи стали забирать все, что попадало им под руку, совершенно не считаясь с тем, кому имущество принадлежало. Металлы, разного рода сырье, ценные машины, породистые лошади объявлялись чехами военной добычей. Одних медикаментов ими было забрано на сумму свыше трех миллионов золотых рублей, резины – на 40 миллионов рублей, из Тюменского округа вывезено огромное количество меди и т. д. Чехи не постеснялись объявить своим призом даже библиотеку и лабораторию Пермского университета. Точное количество награбленного чехами не поддается даже учету. По самому скромному подсчету, эта своеобразная контрибуция обошлась русскому народу во многие сотни миллионов золотых рублей».
Кстати, из Петропавловска тогда чехами тоже были похищены станки еще совсем нового консервного комбината. «Борцам за справедливость и свободу» увезти на родину украденное оборудование тогда единственного в городе крупного предприятия не удалось. Ящики со станками при наступлении Красной армии были брошены на одной из станций в Забайкалье, а после ее освобождения возвращены в наш город. Вообще, легионеры вошли в историю Гражданской войны как любители чужого добра и… чужих женщин. В эшелонах возвращались в Европу не только легионеры. Они везли собой все, что награбили в чужих домах, на предприятиях, в музеях. Приложили руку легионеры к расстрелу Колчака, сдав его в Иркутске эсеровскому «Политцетру» в обмен на свободный проезда к Владивостоку. Есть данные, что часть золотого запаса России тоже оказалась в их руках.
Считается, что всего с 15 января 1919 было эвакуировано 67730 человек — 56459 военных, 6114 гражданских и 5137 женщин и детей. Около 4000 легионеров числятся пропавшими без вести.
Командующий американскими интервенционными войсками в Сибири генерал У. Грэвс в мемуарах рассказал: «В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек убитых антибольшевистскими элементами.»
Эвакуация Чехословацкого корпуса из Владивостока завершилась 2 сентября 1920 – эта дата считается окончанием первого периода Гражданской войны.
Под напором общественности, Ассоциация «Военные мемориалы» в последние годы немного унялась. Хотя в городах на транссибирской магистрали она и продолжает работу, но уже не так рьяно рвется ставить свои мемориалы в центрах городов и на привокзальных площадях, а стала больше заниматься восстановлением памятников на братских могилах, которые есть в большинстве городов Сибири, Поволжья, Урала и части Казахстана.
Как ни странно, именно эти события не только вызвали скандалы, но и пробудили интерес к истории. Едва ли кто-то из руководителей станет сейчас бахвалиться, что он плохо учился в школе, «не в теме», и равнодушно разрешать чужакам «ставить памятники хоть кому и где они хотят».
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск