Битва в Байконуре

«Почему раньше, в Советском Союзе, мы пили газировку из одного стакана, и никаких эпидемий не было?!»

Когда, наверное, в сотый раз написали на форумах недовольные карантином спорщики, подозревающие, что ограничения, в которых мы прожили уже целый год, кому-то выгодны, мы решили снова обратиться к мемуарам санитарного врача — эпидемиолога и паразитолога Давида Ефимовича Гениса «40 лет в пустынях Казахстана».

Кандидат медицинских наук Д.Е. Генис действительно ровно столько лет трудился в Кызылординской области, а что тогда происходило «на просторах Родины чудесной», мы не всегда знали или узнавали много лет спустя после строго засекреченного события.

Напомним, карантин по совершенно тогда не знакомому нам коронавирусу, якобы пришедшему к нам из Китая, был объявлен ровно год назад – в марте 2020 года. Сейчас эпидемиологи знают о нем больше, но еще далеко не всё. Можно отмечать годовщину карантина.

2 марта 2021 года был еще один юбилей – 90-летие первого и последнего Президента СССР: М.С. Горбачева, при котором происходили описанные ниже события.

Итак, место действия – Кызылординская область, закрытый космический городок Ленинск, ныне Байконыр. Рассказывает доктор Д. Е. Генис.

В 1985 или в 1986 году в городе Ленинске произошла крупная водная вспышка вирусного гепатита А (болезнь Боткина). Больницы и госпитали были переполнены больными «желтухой». Мне главный врач сказал:

— Поезжай на два-три дня. Там вспышка гепатита, связанная с водопроводом. Надо организовать дезинфекцию, промывку водопровода и помочь открыть временный эпидстационар на сто или двести коек. Местные врачи с этим не справляются. У тебя большой опыт работы на вспышках. Все вопросы решай на месте. Всё ясно и просто.

Но вместо «двух-трех» дней я пробыл там две недели, настолько все оказалось «ясно и просто». Неслучайно главный врач вспомнил о моем опыте…

Утренним поездом приехал на небольшую станцию Тюра-Там. Меня встретил главный врач городской санэпидстанции… Пропуск уже был оформлен, УАЗик ждал на привокзальной площади. Сразу же едем в город. Это режимный город, «закрытый», по терминологии тех лет. Он относился к Министерству обороны СССР.

Мы прошли режимный контроль и через полчаса, вместо придорожных песков, увидели тенистые зеленые улицы космического городка…

Ситуация в стране к 1985 году заметно изменилась. Новые времена и дела первого президента СССР Михаила Горбачева воспринимали здесь весьма болезненно. Власть генералов ущемили. В городе уже начали действовать не только военные, но и гражданские учреждения — горком партии и горисполком. Правда, реально всю жизнь Ленинска еще определяли военные. До недавнего времени они вообще, кроме Москвы, никого не признавали.

Я начал свою работу со знакомства с ситуацией. В кабинете главного врача, кроме нас, собрались специалисты санитарного и эпидемиологического отделов, лаборанты. Из их кратких сообщений я начал понимать, в какую ситуацию попал. Местные медики уже успели кое-что сделать, как мы говорили, «пробить». Встретился я с заместительницей председателя горисполкома и с первым секретарем горкома партии Л.Ф. Сапожниковой. Ситуация в их изложении тоже не сулила ничего хорошего. В тот же день мы пригласили зайти в санэпидстанцию начальника эпидотдела полигона. Пришел молодой общительный лейтенант — врач. С ним мы пообщались как коллеги, он поддержал наше видение ситуации, и мы вместе решили, что надо сделать в первую очередь. Но над ним сидели командиры со «своим видением». Посочувствовали мы ему. Поняли, что он больше надеется на нас, чем на себя и свои возможности.

Вечером в здании штаба полигона — заседание противоэпидемической комиссии. Всё серьезно. Большой полный зал. Военных много, гражданские жмутся в креслах первого ряда. Я выступил как представитель областного отдела здравоохранения и областной санэпидстанции. Молча слушали. Военным вообще, думаю, странным было видеть у себя гражданских, которые что-то им пытались предлагать и даже требовать. Не привыкли к такому. Выступил полковник, начальник тыла полигона, доказывая что-то своё.

Женщины-руководительницы, «первые лица города», сидели молча. Еще до собрания они попросили, чтобы я взял на себя всю «выступательную» часть работы на заседаниях штаба. После моего многолетнего опыта и убежденности, что нет выше власти на земле, чем власть партийных органов, было странно видеть нечто обратное. В общем, ничего делового и конкретного в тот вечер не произошло. Стандартный ППР — посидели, потрепались, разошлись…

Начальник полигона Байконур генерал Ж. оказался твердолобым и самоуверенным, никому и ничему не верил и слушать не хотел. Упрямый Фома, да и только. На наше предложение провести обеззараживание водопровода (промывку, хлорирование, что не проводилось за все годы его 20-летнего существования) он в ответ стучал кулаком по столу в кабинете первого секретаря горкома партии города, где мы обсуждали этот вопрос.

Дико было смотреть, как разъяренный генерал стучал кулаком по столу перед носом женщины, к тому же первого секретаря горкома партии. Её вина, по мнению генерала, была в том, что она, с нашей подачи, тоже пыталась убедить его в необходимости промыть и дезинфицировать водопровод. С высоты своего генеральского чина он пытался давить не аргументами, а своим грубым апломбом:

 — Вы сорвете все работы на полигоне, а мы стоим на страже Родины.

Я не выдумал, я записал тогда его слова. Надо полагать, именно себя генерал считал главным «стоящим на страже». При этом он обращался только к секретарю горкома партии и зам. председателя горисполкома. На нас, медиков, меня и Сергея Мозгова, главного врача горсанэпидстанции Байконура, он даже не смотрел, хотя мы сидели рядом за маленьким столиком чуть ли не локоть к локтю. Он знал, что все предложения исходили именно от нас. Мы — «мелкая сошка» для «туза». Беда, когда упрямого Фому судьба возносит столь высоко!

Каждый вечер в штабе полигона собирался полный зал: командование, военные, городская администрация, медики. Всё обсуждали, что делать. Мне приходилось каждый вечер выступать с оценкой текущей ситуации и опять, и опять говорить о неотложных мерах. Хотели, не хотели, но военные вынуждены были слушать.

Для них была необычной и непривычной резкость моих выступлений. Ведь по существу они ничего толком не могли возразить, но твердо стояли на своем — лишь бы ничего не делать. Я настаивал, например, о наведении порядка в хлорировании водопровода. В ответ военные заявляли, что по городу коровы ходят, от них, мол, инфекция.

— Да не болеют коровы болезнью Боткина! И вообще, именно военные обеспечивают режим города и обязаны наводить порядок.

Нет, стоят на своем! Мол, хлорируем как надо, водопровод ни при чем. Доказываем, что единовременная массовая заболеваемость инфекционным гепатитом — типичный признак водного характера вспышки. Нет, не согласны! Выступает начальник по тылу, размахивает учебником по коммунальной гигиене (по этому учебнику Марзеева я учился где-то лет тридцать назад. Где только он его разыскал!):

 — Вот, в учебнике, нет подтверждения вашим требованиям. Наш водопровод ни при чем!

— Учебник, тем более старый, не руководство к действию.

Я с трибуны показал инструкции санитарной и коммунальной служб страны и зачитал места, где даны четкие и обязательные к исполнению правила эксплуатации водопроводов, утвержденные Минкомхозом Казахстана. Объясняю: государственные организации, в том числе и военные, обязаны действовать по инструкциям, имеющим силу закона, а не по старым учебникам. Сидят военные «знатоки», молчат. Потом я услышал, что они подчиняются только Москве.

Я опять подал голос и сказал о водопроводе, о питьевой воде, о здоровье людей. Полигон находится на земле Казахстана, и военные обязаны исполнять законы Казахстана. Смотрели на меня с удивлением. Видимо, так с ними еще никто не разговаривал. Но не сдается и военный начальник. Бьет меня «козырем» – принесенной на очередное заседание брошюрой, изданной Всемирной Организацией Здравохранения (ВОЗ) — «Материалы Комитета экспертов по проблеме водоснабжения», где он нашел фразу «не в мою пользу». Я тоже не сдаюсь. Попросил у него эту книгу. Открываю в ней последнюю страницу и читаю вслух, на весь зал, заявление руководства ВОЗ, что всё, написанное в данных материалах, является личным мнением авторов и не отражает официальную точку зрения руководства ВОЗ.

Вот так мы и «воевали», а тем временем ежедневно в госпиталь поступали больные, как гражданские, так и военные. Мы с главным врачом санэпидстанции города и со специалистами хотели посетить головные сооружения водопровода — нас туда не пустили. Мол, секретный объект. Мы решили провести свое расследование. Выяснили, что дежурные солдаты время от времени просто бросали мешки с хлоркой в резервуары. Очень им надо было соблюдать временные и дозировочные правила!

Я дал задание двум лаборантам-химикам сидеть дома и каждый час в течение суток брать пробы водопроводной воды и определять в них наличие хлора. В итоге, получили «прекрасную картину». Все грехи военных легли на наш стол. Эти данные я придержал, как козырный туз.

Начальника военного санэпидотряда, по приказу генерала Ж., освободили от должности и, как нам сказали, офицерские погоны сменили на солдатские. Военного врача — в солдаты?! За что?! За то, что поддержал именно наши предложения?! Главного врача городской СЭС генерал вообще за человека не считал. И к горисполкому было такое же отношение. Генерал вел себя, как зарвавшийся барин. Больных уже госпитализировать было некуда, а его ничем не прошибить.

Наконец, в космический городок приехал начальник областного КГБ (Комитета государственной безопасности). Мне понравилась беседа с ним. Где-то полчаса ушло на доклад по ситуации. Он быстро всё оценил, очень четко разобрался в ситуации и сказал, что будем действовать вместе, и предложил составить телеграмму на имя М. Горбачева. Моя часть её — это медицина, его часть — политические формулировки. И весь текст должен был быть всего на половину страницы. Сидели час, пока скомпоновали такой краткий текст, в котором надо было отразить всё.

Я понял, что ситуация уже вышла далеко за мою компетенцию, и что проблема не только и не столько в эпидемии и водопроводе. Тут столкнулись генералы, которые жили в задубевшей советской ментальности, и руководители областной партийной организации, уже почувствовавшие новые веяния эпохи Горбачева. Противостояние военных и местной партийной власти, которая уже перестала считать себя просто местной властью. А я оказался между ними. Вспышка гепатита вместе с тем злополучным водопроводом – это повод разрубить это противостояние и дать понять военным, что они уже больше на этой земле не полновластные хозяева.

Последнее совещание в узком кругу. Нас всего четверо. Начальник полигона генерал Ж. и его заместитель, тоже генерал. С другой стороны — я и начальник областного КГБ. Я доложил кратко ситуацию и материалы наших расследований. Положил на стол свой козырный туз — картину хлорирования воды, которая четко показывала режим работы водопровода и его грубые нарушения. Военным нечего было возразить.

Генерал больше не стучал по столу…

Кэгэбист ознакомил их с нашим текстом телеграммы и сказал, если они не меняют свою позицию, телеграмма уходит Горбачеву. Для генерала это означало одно: или он признает верховенство партийной власти сейчас, здесь, или вопрос выносится на рассмотрение Генсека ЦК КПСС Михаила Горбачева.

А в том, что Горбачев поддержит именно секретаря местного обкома партии Ауельбекова, которого хорошо знал и даже хвалил, что показали по телевидению на весь Союз, никто не сомневался. Понятно, слова этого полномочного офицера КГБ имели совсем другой вес, чем все мои речи и выступления. Разговор пошел серьезный. Но первый раунд мы всё же выиграли.

Скандал принял такие масштабы, что прилетели на Байконур зам. начальника Генерального штаба Минобороны СССР маршал С. Ф. Ахромеев и зам. начальника Управления космических средств МО СССР генерал-полковник Герман Титов. Напомню, Г. Титов — второй после Гагарина космонавт. Собрали большое совещание в штабе. Генералу, начальнику полигона Байконур, московское начальство при всем честном народе пообещало увольнение за все его самодурства. Военного врача восстановили в должности и звании. Все наши предложения обязали принять к исполнению. Разговор шел на военном языке — четко и определенно, без скидок на «генеральство». Если перевести это на русский язык, то прозвучит, примерно, как «дали по мозгам». И это было не в тиши кабинета, а при полном зале, и все видели потеющего генерала…

Потом, после заседания расширенного штаба, ко мне подошел начальник областного КГБ и поздравил с победой. И второй раунд мы тоже выиграли. Теперь уже окончательно.

Начали готовиться к открытию дополнительной инфекционной больницы. Мы нашли здание. Оборудовать больницу и набрать штат персонала уже было обязанностью городской больницы Байконура. Навели порядок на водопроводе. При этом оборонная мощь страны не пострадала. Главный врач горсанэпидстанции Сергей Мозгов долго еще был в восторге. Стоило ему появиться в приемной генерала, тот сразу принимал его и был такой вежливый!

Правда, после той «гепатитной» войны генерал Ж. про меня не забыл. Дал команду своим «компетентным органам» проверить, кто я такой, и кто меня допустил в их секретный «огород». Те вышли на наш областной КГБ. Меня вызвал заведующий облздравотделом Омаров и предупредил, что мною интересуются… Но, когда вопрос дошел до уровня начальника КГБ (знать, заинтересовались всерьез мною), он дело сразу закрыл, сказав, что мы вместе в Ленинске работали. Офицер, курировавший медицину и мое «дело», пригласил меня и извинился за то, что меня побеспокоили. А то бы…

Давид Генис, врач-эпидемиолог, США

Читайте также:

Как боролись с эпидемиями при советской власти

Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск