Петр Чайковский и Надежда Фон Мекк: любовь или бизнес?

Как соединить, казалось бы, несоединимое – музыку, железные дороги и любовь? Да очень просто: надо изучать биографии великих людей! И тогда мы сможем избежать ошибок в своей личной жизни. Возможно… Хотя известно: умный учится на чужих ошибках — глупый делает свои.
Глава первая, туристическая

На прошлой неделе при поисках объектов, возможно, интересных нашим читателям, меня занесло в окрестности районного городка Венёва, что в сотне километров к югу от Москвы. Удивительное оказалось рядом – прямо на вокзале: перед ним устроен сквер «для прогулок и фотографирования».

В нем хлебом-солью встречает пассажиров скульптура русской красавицы. Охраняет покой прогуливающихся и бывшую водонапорную башню, превращенную в бастион, богатырь в доспехах. Но главная приманка не столько для жителей и гостей райцентра, сколько для мальчишек, – выставка железнодорожной техники, отполированной пацанячьими штанами.

Там есть модель самого первого паровоза Черепановых, словно прикатившего с уральских приисков конца 18 века, и настоящий раритет – БА-11, советский тяжелый бронеавтомобиль, созданный на базе армейского грузовика повышенной проходимости ЗиС-6.

Он мог двигаться по шоссе и по рельсам. Такие и еще более мощные самоделки во время Великой Отечественной войны делали не только на крупных заводах.

Умельцы-железнодорожники обычные паровозы и вагоны прямо в разных мемтных депо укрепляли броней и сами отправлялись на них на защиту Отечества. А бои здесь, под Москвой и Тулой, были страшные.

Не зря оба города получили звание Городов–Героев. Здесь в каждом самом маленьком селе, в лесах или у дорог приютились – братские могилы защитников Отечества. В прошлом году на станции Чернь, недалеко от памятника погибшим воинам, установили настоящий бронепоезд, во время войны построенный в железнодорожных мастерских этой станции, а ныне восстановленный в тех цехах. Полюбоваться им теперь приезжают на станцию любители истории из разных городов страны. И такие поезда-памятники теперь есть на многих участках местных железных дорог. Все эти маленькие технические музеи под открытым небом очень интересны.

Но в Венёве настоящий сюрприз оказался еще и в здании вокзала — большое бронзовое панно, посвященное семье фон Мекк и ее главе — «железнодорожному королю» Карлу Федоровичу, чей бюст находится в центре композиции.

Левую часть панно занимают изображения композитора Петра Ильича Чайковского и его покровительницы Надежды Филаретовны фон Мекк, жены «железнодорожного короля».

Что они, обитатели столиц и богатых собственных имений, делают в захолустном провинциальном Веневе да еще на вокзале!?

Глава вторая. Капиталистическая

Правый угол панно приподнимает завесу тайны. Там изображен дом сына Надежды Филаретовны и Карла Федоровича — Максимилиана фон Мекка.

Его имение Хрусловка находится недалеко от станции — всего километрах в пяти. Рассказывают, там были дубовый, ореховый и «китайский» залы (все стены – в шелковых тканях), комнаты, отделанные под ясень, «золотые» и «серебряные», обставленные мебелью из орехового дерева и карельской березы… Но изюминкой дворца считалась комната, в которой пол, стены и потолок были полностью зеркальными!

Веневские краеведы раскопали, что руководила строительством имения сама знаменитая меценатка Надежда Филаретовна фон Мекк, купившая в Хрусловке землю под строительство дворца и парка в конце 1880-х годов. Но, как обо всех старинных усадьбах, о Хрусловке сложены легенды. Например, одна из них утверждает, что огромный участок земли близ Венёва бароны фон Мекк не купили землю, а получили в виде взятки.

И что дом они выстроили из «сэкономленных» на строительстве вокзала материалов. На деле было иначе: дворец и вокзал похожи потому, что построены по проекту одного и того же архитектора С.А. Экарева (1851-1911) веневским подрядчиком Б. Жулдыбином.

Начиналось все так. В 1860 г. служивший на Варшавском шоссе мелкий и тогда еще нищий, но уже с высшим железнодорожным образованием чиновник Карл Федорович фон Мекк (1821- 1876) понял, что в будущем самый перспективный бизнес – строительство железных дорог. Он оставил государственную службу, вложил в строительство Московско-Рязанской ж/д все деньги, полученные его молоденькой женой (1831- 1891) от отца в качестве приданого, и занялся бесперспективным делом, как тогда считали многие. Через два года дорога была построена, а с нею и вся инфраструктура: вокзалы, мастерские, дома для чиновников и рабочих, училища, школы, богадельни. Такое и ныне каждый может увидеть в районе нашего петропавловского депо или на любой другой дореволюционной станции. Так через два года К.Ф фон Мекк стал миллионером.

Нет, к нашим казахстанским железным дорогам Карл фон Мекк не имел прямого отношения. Но инженер–железнодорожник, он не мог не знать, что еще В.А.Перовской (1795-1857), будучи оренбургским генерал-губернатором, выходил на самого царя с планами соединения «железкой» Москвы сначала с Саратовом, а затем с Оренбургом и далее в Среднюю Азию. Но столичные чиновники зарезали восемь (!) его проектов. А ведь тогда уже были завоеваны огромные среднеазиатские территории, бурно развивалась торговля. Возить караванами верблюдов хлопок, ткани, сушеные фрукты из Туркестана, а обратно – промышленное оборудование, металлы, ткани стало невыгодно.
Несмотря на обещания правительства возмещать затраты на строительство стальных магистралей, храбрецов, готовых рисковать своими деньгами, не находилось 30 лет. Была построена только первая в России даже не дорога, а так – ветка какая-то от Петербурга до Царского села. Весь бомонд ездил кататься на ней, а в прелестном павильоне вокзала проходили концерты разных знаменитостей, вроде «короля оперетты» И. Штрауса. Очень дорогой аттракцион получился! Да в Азии была построена солдатами Закаспийская железная дорога. С тех пор в августе празднуется день железнодорожных войск. А дороги были очень нужны для транспортировки не только мирных грузов, но и военных.

Правительство сначала пыталось привлечь к строительству магистралей иностранный капитал — неудачно! Затем, в 1862-65 гг., пытались использовать казенные деньги – и это оказалось малоэффективным. Разворовывали! Поэтому тогда говорили, что строителей железных дорог нельзя пускать в приличное общество. И тогда было решено привлечь частный капитал. Была создана первая концессия, которая ставила своей целью сооружение на частные деньги железной дороги между Москвой и Саратовом. И сразу наступила эпоха «железнодорожной лихорадки» и финансовых авантюр. Неграмотные подрядчики мигом превращались в миллионеров, а уж образованному инженеру фон К.Ф. Мекку сам бог велел достичь успеха. Карл Федорович, говорили, действовал под напором своей молодой жены. С начала 1860-х годов и до своей смерти в 1876 году фон Мекк был подрядчиком строительства Московско-Рязанской (к ней относится ст. Венев), а потом Рязано-Козловской железных дорог, затем стал концессионером Курско-Киевской и Любаво-Роменской железных дорог, на всем этом он сумел нажить многомиллионное состояние. Когда Надежду Филаретовну в 17 лет выдали замуж за Карла фон Мекка, в России было только 100 км железной дороги. Двадцать лет спустя, благодаря деятельности её мужа, было более 15 000 км.

Но откуда же брались миллионы у концессионеров? Оттуда же, откуда они берутся у нынешних деловаров. Для начала будущие «короли» действительно вкладывали в строительство дорог свои деньги, нажитые в других отраслях, например, на спекуляциях, или получали кредиты. Суть махинаций была в том, что строили частники дешевле, чем казна, но гораздо дороже, чем стоила дорога на самом деле. В отчетах (так это делается и нынешними бизнесменами) завышались цены на стройматериалы и оборудование. В стоимость объектов входили так же колоссальные взятки чиновникам и посредникам (теперь их называют откатами). А уж эксплуатация железнодорожных рабочих превратилась в сплошной грабеж. За тяжелейший ручной труд им платили копейки, да еще старались обсчитать. Разница между действительными затратами и показанными в отчетах шла в карманы будущих «королей». Подрядчики торопились быстрее продать готовую дорогу казне, получали деньги и принимались за следующую, чтобы получить новую прибыль.

Будем справедливы: фон Мекк, его сыновья и еще один фон – П.Г.Дервиз дороги строили быстро и качественно, чего не скажешь о некоторых других. Случались среди дельцов и банкротства, и самоубийства разорившихся дельцов. А самое страшное – многочисленные крушения поездов, в которых гибли люди. Сюжет знаменитой «Анны Карениной Л.Н.Толстой слепил из двух таких происшествий: катастрофы близ станции Чернь, где провалился размытый половодьем мост и поезд сошел с рельсов, и самоубийства женщины неподалеку от Ясной Поляны. Правда, это была не столичная дама, а обманутая женихом крестьянка.
И все равно к началу ХХ века центральная часть России была опутана сетью железных дорог. К 1906 году были сооружены и те, о которых мечтал еще В.А.Перовской – от Саратова до Оренбурга, затем до Ташкента. Все люъеты этой дороги действуют и ныне, а станции отличаются добротностью и красотой построек.

После смерти Карла Федоровича его сыновья довели дорогу до самого Урала, до Челябинска, откуда начинался Транссиб. Одна из веток Московско-Уральской магистрали, тоже возведенной этой «железнодорожной семьей», пришла к нам в Казахстан. Это была узкоколейная линия Покровская Слобода – Уральск протяженностью 369 км, из которых 113 км пролегали по территории Казахстана. Вдоль железных дорог возникали новые города или расцветали старые. Так что и Казахстан был обязан своим расцветам железнодорожным концессиям, возникшим в конце XIX века, а следовательно, и фон Меккам, и особенно другому фону – Кауфману, генерал-губернатору Туркестана, чья подпись стоит под проектами всех станций Ташкентской железной дороги.

Глава третья. Музыкальная

О взаимоотношениях миллионерши Надежды фон Мекк и всемирно известного композитора Петра Чайковского сняты художественные и документальные фильмы. Такие знаменитости, как французский писатель Анри Труайя и Нина Берберова, написали о Н. Мекк и П. Чайковском большие романы. Давно изданы три тома писем, написанных ими друг другу за 13 лет дружбы. Авторы романов и сотен статей проанализировали переписку и воспоминания современников до последней строки, но так и не нашли разгадку странных, на их взгляд, взаимоотношений музыканта и дамы-мецената.

После смерти мужа 44-летняя любительница музыки и сама талантливая музыкантша с очень решительным характером, Надежда Филаретовна стала опекуншей своих 11 детей и единственным управляющим всех богатств семьи. А это миллионы рублей в банках, акции, поместья, земли, собственные железные дороги и головная боль от них – все унаследовала Надежда Филаретовна и управляла взрослыми детьми железной рукой. Но именно это состояние впоследствии дало ей возможность стать покровительницей искусств. Впрочем, и раньше это было больше ее дело, чем его. Если бы в 1855 году она не подтолкнула своего нерешительного мужа заняться строительством «железки», ничего этого у нее не было бы – ни железных дорог, ни миллионов. Все исследователи сходятся на том, что именно Надежда Филаретовна была локомотивом в этой железнодорожно-музыкальной истории.

Обремененная большим семейством и заботами об огромном хозяйстве, умная и образованная женщина почти перестала бывать в обществе, замкнулась в семейном кругу. Все ее радости сосредоточились на любимом искусстве — музыке. Узнав от учителя своих дочерей скрипача И.Котека, что его молодой друг и учитель Петр Ильич Чайковский (1840-1893), милый, скромный человек и талантливый композитор, испытывает материальные затруднения, она нашла удобный и тактичный способ прийти ему на помощь.

Н.Ф.Мекк заказала незнакомому музыканту несколько небольших музыкальных работ, за которые щедро заплатила. Потом вечерами сидела за роялем и исполняла их. Ей казалось, что она, после долгих лет жизни в одиночестве, без любви, встретила родную душу. Последовавший за этим обмен любезно-официальными письмами стал прологом к интереснейшей переписке, которая не прекращалась почти четырнадцать лет.
Н.Ф. фон Мекк взяла на себя заботу о материальном благополучии Чайковского, назначив ему что-то вроде стипендии или пенсии в 6000 рублей в год. Это была огромная сумма — генералы получали меньше. Бедный музыкант смог оставить казенную службу и заняться исключительно творчеством. Чайковский писал ей с благодарностью: «Вы вместе с братьями воскресили меня. Я не только живу, но работаю, без чего для меня жизнь не имеет смысла».
Как часто бывает при неразделенной любви или при неравном браке, в их переписке тоже одна сторона — любящая, а вторая — дающая себя любить. Она, одинокая, замкнутая, обычно высказывалась сдержанно. Вторая сторона, Он, была разговорчивее и словоохотливее. А оба вместе своими письмами создали удивительную картину материальной и духовной жизни людей последней трети 19 века. Их переписка — это три книги рассуждений о погоде, быте, доходах, делах, урожаях, путешествиях, музыке, болезнях, проблемах. Три тома жалоб на невезение, непонимание, безденежье, эгоизм окружающих. Три фолианта обид, восторгов, злости, нежности, благодарностей, призывов и восклицаний.
Она. «…Знаете, сколько мне стоили посев, обработка и доставка на завод свекловицы с пятисот двадцати четырёх десятин?!»
Он. «…я взял в руки газету, в которой нашёл статью о Московской консерватории, — статью, полную грязных инсинуаций, клеветы и всякой мерзости, в которой встречается и моё имя…»
Она. «… теперь Вы понимаете, милый друг мой, в каком я постоянно страхе за работы, которые уже производятся, и за устройство порта, от которого зависит будущность нашей дороги… Что касается протекционизма, то я не поклонница ему…»
Он. «… мне тяжело, противно, грустно, скучно, гадко вступать снова в свою прежнюю преподавательскую деятельность».
Иногда ее чувства вырывались на свободу всплеском бурных эмоций. Её эмоций: «Драгоценный мой, бесценный!..» «… когда бы Вы знали, как я люблю Вас. Это не только любовь, это обожание, боготворение, поклонение…»
А это о его произведениях. «Это последнее слово искусства, дальше этого нет дороги, это предел гения, это венец торжества, это точка божества, за неё можно отдать душу, потерять ум, и ничего не будет жаль… До свидания, мой обожаемый друг, мой бог, моя любовь, моё счастье».
Однако есть и другое. Он брату: «Сколько я должен быть благодарен этой чудной женщине!.. в сущности, все мои письма к ней должны бы были быть благодарственными гимнами, а между тем, нельзя же вечно изобретать новые фразы для выражения благодарности!.. Я теперь уж стал затрудняться писать ей».
Удивительно, но при таком взаимном уважении, а с ее стороны — явной любви, они ни разу не встретились, хотя Надежда Филаретовна почти каждое лето предоставляла Петру Ильичу для работы какое-нибудь из своих имений, иногда недалеко от того, где она жила сама: «… мы находимся так близко друг от друга… сегодня я проходила мимо Вашего жилища, смотрела во все окна и хотела угадать, что Вы поделывали в ту минуту…»
Она нанимала для него квартиру во Флоренции в то же время, когда сама была там с семейством, подбирала маршруты его передвижения по Европе, назначала пансион в Швейцарии, посылала билеты в театр на спектакль, когда присутствовала там сама с дочерьми. А он годами жил в ее имениях на всем готовом, работал и становился все более знаменитым – в Петербурге, в России, в Европе, в большинстве стран мира. Композитор уже не нуждался в ее покровительстве (но 6000 рублей были не лишними!), но не делал никаких шагов ни к разрыву, ни к сближению с нею. Она страдала. А он писал братьям: «…Мне здесь прекрасно… но близость Н. Ф. всё-таки делает моё пребывание здесь как бы несвободным… несмотря на все её бесконечные и ежедневные уверения, что она счастлива, чувствуя меня близко… А главное, меня всё преследует мысль, что она уж не хочет ли заманить меня. Но, впрочем, ни в одном письме намёка на это нет».
Надежда Филаретовна не слышала (или не хотела слышать) сплетни о его нетрадиционной ориентации и скандалах, связанных с нею. Даже когда он вдруг пропал, а потом написал ей, что женился на молодой поклоннице, чтобы «пресечь гнусные слухи о нем», а через пару недель развелся и уехал к брату в состоянии нервного расстройства, она сделала вид, что не понимает, о чем идет речь. Просто прислала денег «сверх нормы», чтобы он мог откупиться от навязчивой дамы.
Переписка продолжалась до 1890 года, когда вдруг прервалась. Биографы объясняют разрыв, как говорится, каждый в меру своей испорченности. Кто пишет, что огромное семейство фон Мекк было недовольно матерью, тратившей немалые деньги на композитора. И не только на него одного – около нее всегда кормился кто-то из молодых музыкантов, о чем почти никто не знал. Впрочем, как и о Чайковском.
Кто-то считает, что она сама разочаровалась в Петре Ильиче, который к тому времени уже гастролировал по всему миру, был опекаем двором и самим царем и зарабатывал большие деньги, но не отказывался от ее 6000 тысяч, а иногда просил прислать эту сумму раньше или субсидировать его дополнительно.

Примечательно, что у него и у нее были большие семьи, готовые вечно сидеть на их шеях. У Чайковского четыре брата — неудачника, уйма племянников, постоянно влипающих в какие-то истории. У Надежды Филаретовны из 18 рожденных ее детей дожили до совершеннолетия только 11, но хлопот с ними было, как с двадцатью! Конечно, ее семья никогда не бедствовала. В столицах и в разных городах на родине и за границей у фон Мекков были дома с огромным штатом прислуги, гигантские имения с большим хозяйством, с полями и угодьями. Замок в Хрусловке не самый большой и роскошный из них.
Благодаря железным дорогам, особенно Московско-Рязанской ветке, семья стала монополистом в транспортировке хлеба из Сибири и с юга России. Оставшееся после кончины К.Ф. фон Мекка имущество оценивалось, за вычетом долгов, в сумму 5 млн. 252,2 тыс. руб. Большую часть своих многомиллионных капиталов он держал в акциях, построенных им же дорог.
После смерти мужа Надежда Филаретовна практически одна управлялась со всем этим беспокойным хозяйством. Ей удается, благодаря своей твердости и энергии, сохранить семейное дело от разорения и отстоять его от поползновений со стороны других акционеров в его делах.
Далеко не все дети помогали матери. Наоборот, они заводили собственные семьи, что зачастую лишь увеличивало количество проблем: не слишком счастливые браки, разводы, неудачные роды дочерей, беспутство и кутежи сыновей, особенно старшего, делали ее жизнь все более сложной. Нужно было всем покупать или дарить дома и имения. И деньги, деньги, деньги!

Откуда-то всплывали многомиллионные долги, падали цены на акции. К концу века империя «железнодорожных королей» оказалась на грани банкротства. В утешения скажем – не только их.

Надежда Филаретовна написала Чайковскому последнее письмо, очень короткое, где уведомила его о своём финансовом крахе и о прекращении субсидий. Он был изумлен и обиделся… Жаловался на нее братьям. Оказалось, он не очень-то вникал в ее проблемы.

Из ее уст не вылетело более ни одного слова относительно всей этой истории — истории любви по переписке, денег и музыки. Впрочем, и раньше она не распространялась на эту тему. Теперь же, окончательно разоренная, Надежда Филаретовна передала все дела детям и уехала в Ниццу.

Мрачная, больная, разочарованная, она ни с кем не общалась, но все-таки однажды услышала о его смерти. Петр Ильич неожиданно умер в ноябре 1893 года от холеры, выпив стакан некипяченой воды в ресторане. Ему было всего 52 года. Это было так неожиданно, что стали говорить и писать о самоубийстве. И такого накрутили! До сих пор невозможно отделить правду от выдумок.

Его хоронил весь Петербург.
Надежда Филаретовна пережила его только на два месяца – скончалась от туберкулеза в январе 1894 года. Ей было всего 60 лет. Это печальное событие прошло незаметно для широкой публики. Ведь тогда мало кто связывал их имена – фон Мекк и Чайковский. Это теперь пишут и пишут — уже более сотни лет.

Памятники гениальному композитору стоят во многих странах мира, где знают и любят его музыку. Его имя носят Консерватория, знаменитый Концертный зал филармонии, Большой симфонический оркестр в Москве. Невозможно перечислить все улицы, театры, музыкальные училища, носящие имя Чайковского. Даже в Алматы был музыкальный колледж, носящий его имя. Есть в Пермском крае даже город Чайковский, бывший Воткинск, где родился будущий композитор. В двух домах, где он жил, находятся музеи, на других установлены мемориальные доски. С 1968 года проводится Международный конкурс им. Чайковского. В его честь назван кратер на Меркурии. По Волге ходит туристический теплоход «Петр Чайковский». А уж сколько монет, марок выпущено, сколько книг написало!

В память о Надежде Филаретовне фон Мекк, кроме писем и фото, остались лишь посвященные ей (без имени – просто «дорогому другу»), Четвертая симфония и Первая сюита, подаренные композитором рукопись «Евгения Онегина», три пьесы для скрипки и фортепиано.
Надежда Филаретовна была похоронена на кладбище бывшего Новоалексеевского монастыря в Москве. Теперь и этого кладбища нет. Оно давно снесено, и по нему проходит автомагистраль.
Единственным памятником ей, ее детям и такой необычной любви к музыке и ее создателю можно считать панно на Веневском вокзале, где она изображена об руку со своим любимым композитором, чего никогда не было – они виделись лишь пару раз, да и то на расстоянии.

Неизвестно, бывала ли она в имении сына Максимилиана в Хрусловке. Там от былой роскоши сейчас остались только стены, купленные каким-то нынешним деловаром всего по цене квартиры — однушки и брошенные им. Правда, есть железные дороги, построенные семьей фон Мекк, а на них станции, вокзалы, мастерские, депо, дома для рабочих, больницы, богадельни. Но можно ли их считать памятником женщине, подарившей миру музыку Чайковского такой, какой мы её знаем, тоже неизвестно. Всегда пишут только о благотворительной деятельности Надежды Филаретовны фон Мекк. Меньше о том, что эта женщина превзошла многих мужчин своего времени как деловой человек, промышленник и управляющий. Таких было совсем немного даже в ее время.

Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск