Пообщавшись с сегодняшним почётным гостем, можно поднять целый пласт западной рок-культуры – о чём уже красноречиво свидетельствует послужной список Марка Кларка. Интервью с басистом, автором песен – в музыкальной рубрике Петропавловск.kz.
— Марк, Вы родом из Ливерпуля. Доводилось общаться с кем-либо из The Beatles где-нибудь в начале 60-х?
— Да, впервые я встретился с Джорджем Харрисоном у себя дома в Ливерпуле, в 1963 году. Он был там с моей сестрой. Принёс с собой транзисторный радиоприёмник (который я никогда раньше не видел), настроил его на Radio Luxemburg…и тут передали “Love Me Do”. Это был первый раз, когда песня The Beatles когда-либо звучала в мире по радио! Самый первый раз!!! А на следующий год я увидел The Beatles вживую в Empire theatre – с Роем Орбисоном!.. Много лет спустя был приглашён на вечеринку домой к Ринго, в Титтенхёрст-парке. Там познакомился с его женой Морин и, конечно, им самим. Ну а потом я перебрался в Америку в 1975-м…
— А кто в большей степени повлиял на Ваш выбор инструмента?
— После The Beatles я услышал живьём The Big Three – их басистом был Джонни Густафсон, и именно он побудил меня играть на басе. Потом, Джек Брюс, позднее ставший моим очень хорошим другом до самого своего ухода.
— Группа Colloseum ярко и мощно заявила о себе. Тем не менее, вскоре, в 1972-м, вы распались. Если не секрет, почему, и какова предыстория Вашего появления там?
— В Colloseum я оказался так. Я переехал в Лондон с группой St Lames Infirmary, и случилась ужасная автомобильная авария, из-за которой мы приостановились. Я ждал, пока двое других участников восстановятся, и тем временем помог моим друзьям, Скотту и Клайву (из дорожной команды Colloseum), на нескольких концертах в качестве роуди. На тот момент мы уже были дружны с Клемом Клемпсоном, и именно он пригласил меня на прослушивание в группу. Прослушивание я прошёл – и вот, пятьдесят два года спустя, я всё ещё здесь… А распались мы тогда из-за чрезмерных нагрузок: выступали пять-шесть дней в неделю и одновременно записывались… Это было по-настоящему тяжело, морально и физически. И когда Colloseum распался, прошло всего два дня – и меня пригласили поработать с Uriah Heep. Так что у меня не было времени как следует расслабиться и отдохнуть, и я был порядком измотан.
— Работая с Heep, Вы приняли участие в записи “The Wizard”?
— Ну да, как сейчас помню, мы идём в студию, Кен играет незаконченную “The Wizard”. Мы добрались до бриджа, а там пока нет ничего…
— Так Вы стали соавтором Кена Хенсли?
— Да, подошёл, написал и спел бридж (его пою я, а не Дэвид Байрон). Это было воскресной ночью. Так что у Heep график был ещё тяжелее, никаких тебе выходных. Что меня окончательно вымотало.
— Какую роль в Вашей биографии сыграла группа Tempest?
— В Tempest был, вероятно, один из лучших гитаристов, которые когда-либо жили и творили – Алан Холдсуорт. Прекрасный друг и прекрасный человек. Остальное, как говорится, история…
— А каково было работать у Ричи Блэкмора?
— Скажу совсем немного: Ричи – не из тех людей, с которыми я могу найти общий язык (смеётся). Нечто похожее было, когда я присоединился к Mountain Лесли Уэста. Единственное, должен сказать, Лесли (светлая ему память) был одним из лучших гитаристов, с которыми я когда-либо работал.
— А барабанщики?
— Барабанщики? Джон Хайсман, Ральф Салминс, Малкольм Мортимор (новый ударник Colloseum), Корки Лэйнг (Mountain), Саймон Кирк (Bad Company, Free). Это все те, с кем я много играл!
— В 2010 году у Вас вышел сольный альбом “Moving To The Moon”. Расскажите о нём, пожалуйста.
— “Moving To The Moon” пока мой единственный сольный альбом. На самом деле “Cowboy song” была перезаписана, и теперь включена в новый альбом Colloseum. «Ковбойскую песню» я писал в продолжение «Темы из воображаемого вестерна», долго слышал её в моей голове… Президенту нашего звукозаписывающего лейбла песня понравилась, поэтому он сказал, что мы должны это сделать. Я ему благодарен, потому что действительно люблю эту вещь!
