Дача главного огородника СССР — Никиты Хрущёва

Бесполезно спрашивать у молодых, кто такой Хрущёв. Это старшее поколение помнит, почему типовые пятиэтажки называются «хрущобами», а микрорайон близ университета – Черемушками, кому Казахстан обязан тем, что наша страна до сих пор считается одним из лидеров в производстве и экспорте зерна.
А сколько великолепных хозяйств появилось в степных просторах за годы целины и как преобразились наши города! И с водой в селах проблем в целинное десятилетие было меньше – были построены и действовали степные водоводы. Даже ребятишки могли бы сказать спасибо «дедушке Никите» за кукурузные палочки.
Как мы в детстве говорили его предшественнику: за детство счастливое наше спасибо Сталину родному. Ведь это по инициативе Никиты Сергеевича полстраны было засеяно зеленой красавицей – кукурузой. Все, над чем когда –то смеялись и о чем сочиняли анекдоты скептики, потихоньку пересматривается и уже кажется не смешным, а полезным и разумным. Особенно, если вспомнить о докладе именно Хрущёва на ХХ съезде КПСС, об освобождении и реабилитации «врагов народа». Не зря время правления Н. Хрущева называли «Оттепелью». Кроме того, именно в то время были достигнуты потрясающие результаты в освоении космоса, чем он по праву гордился.
Конечно, были ошибки и просчеты.  По крайней мере, когда 14 октября 1964 года Пленум ЦК КПСС освобождал от занимаемой должности первого секретаря компартии Никиту Сергеевича Хрущёва, а потом и некоторых его сподвижников, сам бывший первый руководитель, во-первых, сказал недавним товарищам по партии, что с критикой согласен – да, грубил, да зарвался, но возвращения во власть не хочет. За два дня заседания Пленума ЦК еще много неприятностей ему наговорили, но позволили написать заявление «по собственному» и оставили льготы: московскую квартиру, кремлёвскую больницу, 400 рублей пенсии, что совсем немного для человека такого ранга. Он, уходя с высокого поста, напомнил «верным друзьям», что только благодаря его деятельности каждый теперь может уйти на пенсию добровольно, зная, что никого не отправят в лагерь, в ссылку и не расстреляют. Советских граждан об отставке первого руководителя страны известили коротким сообщением в газетах: Хрущёв уходит на пенсию в связи с состоянием здоровья и преклонным возрастом. Даже закрытого письма не было направлено в первичные парторганизации. Хрущёв просто исчез из общественной жизни. Он больше не появлялся на публике, не красовался каждый день на экранах телевизоров и на первых страницах газет, не ездил по стране, раздавая народу ЦУ – ценные указания.
Особенно любил Никита Сергеевич бывать на целине, в Акмолинске, переименованном в Целиноград (вот когда началась эпопея переименований!) Именно по его воле этот город из землянок бурно застраивался типовыми пятиэтажками. Кроме того, каждый казахстанский город должен был сделать подарок столице Целинного края. Это были новые школы, институты, кинотеатры, мосты, дороги. Конечно, дарители не везли строения в наши города и совхозы, а перечисляли в фонд Целинного края деньги или отправляли проекты оригинальных зданий, таких, как Дворец целинников из Таллина, школы — из Москвы или студенческий городок на Соленой балке. В Петропавловске почти на десяток лет отложили строительство троллейбусной линии, но и у нас благодаря целине стали расти новые улицы и микрорайоны.  Некоторые бараки, которые сейчас безжалостно сносят, — тоже детища целины. Они предназначались для новых совхозов, но кое-что перепало и областному центру. Купеческие особняки на ул. Советской, Коммунистической и других, так восхищающие нынешних любителей «кирпичных кружев», на самом деле, были давно прогнившими, отжившими свой век коммуналками. Их тоже немилосердно сносили. То же самое происходило в Павлодаре, Семипалатинске, Кокчетаве, Кустанае (так тогда назывались эти города). Сколько радости было у тех, кто въезжал в новенькие квартиры! Ведь и за разрушенную землянку новоселы получали деньги. Только за преобразование городов на целине Никита Сергеевич достоит нашей благодарной памяти. Но…
Целиноград. 1950 г. Фото автора

На следующий же день после октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК Хрущев уехал из Москвы (семья жила в правительственном особняке на Ленинских горах) на дачу, где сразу собрались почти все его родственники. В отличие от Сталина, одиноко бродившего ночами по своим «зеленым дачам», у Никиты Сергеевича была дружная семья —   его надежная опора, особенно сын Сергей, тогда молодой инженер – ракетчик. Но все равно, после отставки Хрущев был настолько потерян, что он мог просто сидеть в кресле, часами ничего не делая. Историк Рой Медведев, написавший о первых лицах страны толстые книги, рассказал, что однажды директор школы спросил внука «пенсионера союзного значения», что делает дедушка.

– Дедушка плачет, — ответил мальчик.

Слезы на его глазах действительно бывали.  Дачи и какие-то казенные чужие дома на семь лет стали его жильем и… комфортной тюрьмой
Отпраздновав Новый год на даче в Горках, опальный Никита Сергеевич отправился к месту своей ссылки — в подмосковное Петрово-Дальнее.

— Фактически Хрущев жил на даче в Петрово-Дальнем под домашним арестом. Выезжать мог только по необходимости, например, в медицинские учреждения, — рассказывает Юрий Ланин, бывший начальник Гаража особого назначения. — Бывало, он высказывал пожелание поехать куда-то, которое передавалось руководству. Обычно следовал отказ. Охраняли бывшего главу государства, пожалуй, даже больше, чем генерального секретаря. Только вот цель охраны была несколько другая… В последние годы жизни Хрущеву стали разрешать некоторые «вылазки» — на выставку цветов, например.

В 1953 г., еще до бурного пленума, семью Никиты Сергеевича поселили в бывшей помещичьей усадьбе в поселке Усково, но Хрущеву чем-то не понравился этот дом. Возможно, там витали тени прежних жильцов, репрессированных в 1920-30-е гг. Перед смещением Хрущева в том доме жил Молотов, чья жена тоже недавно вернулась из кустанайской ссылки. Теперь в их дом заселили отставного секретаря ЦК КПСС.  Эта дача была меньше, но имела важное для Никиты Сергеевича достоинство — большой земельный участок, который располагался на берегу Истры, недалеко от впадения ее в Москву-реку. Вокруг дома были несколько запущенный яблоневый сад, цветочные клумбы, кусты жасмина, сирени и небольшая оранжерея. Дом был одноэтажным, бревенчатым, обшит вагонкой и покрашен в зеленый цвет. Поскольку на бильярде Хрущев не играл, бильярдную перестроили под столовую. На участке были еще домик для охраны у ворот и щитовая «летняя кухня».
Комната Хрущева была невелика — около 15 квадратных метров: две стены почти полностью занимали окна, выходившие на веранду и в сад. В комнате стоял сейф — пустой, как утверждает сын Никиты Сергеевича Сергей. Был еще трехстворчатый гардероб, на котором лежал ящик с тремя пистолетами — подарками чекистов. Без патронов — «на всякий случай».
У единственной глухой стены стояла кровать, а на стене висела небольшая картина Налбандяна, изображавшая Ленина в ссылке. Символично, не правда ли? Участок был окружен высоким забором. В проходных сидели женщины-вахтерши. Пришлось и вокруг поселка возвести «железный занавес» с проходными и часовыми. Для охраны пенсионера было выделено небольшое военное подразделение. Несколько солдат непрерывно охраняли дачу Хрущева, сопровождали его во время редких поездок в Москву и прогулок по лесу, где он собирал грибы. До отставки Хрущев любил гулять один, если не считать коллег по работе и родных. А в день октябрьского (1964 года) пленума ЦК, который, собственно, эту отставку и зафиксировал, у Никиты Сергеевича появился новый спутник. Вот что вспоминал об этом его сын Сергей: «После обеда отец вышел погулять. Мы шли молча. Рядом трусил Арбат, немецкая овчарка, собака Лены — моей сестры. Раньше он относился к отцу равнодушно, сегодня же не отходил ни на шаг. С этого дня Арбат постоянно следовал за отцом».
А потом у Хрущева появился еще один «компаньон». Как-то он подобрал выпавшего из гнезда грачонка и выкормил его. Сергей Хрущев вспоминал: «Птенец еще не научился каркать по-взрослому и, когда видел пищу, широко раскрывал клюв и поквакивал. За это его назвали Кавой. Он стал совсем ручным. Всюду летал за отцом, ел из его рук. Теперь они гуляли втроем: отец, Арбат и Кава».
Хрущев так бы и гулял по даче в компании овчарки и грача, но как-то раз его из-за забора увидели отдыхающие из соседнего дома отдыха. И время от времени он стал разговаривать с ними через забор. Вскоре ему разрешили сделать калитку, и он выходил «пообщаться с народом». Сергей Хрущев вспоминал: «Отец рассказывал им о минувших событиях: о войне, Сталине, аресте Берия или комментировал современные международные дела. Все слушали, затаив дыхание, — когда еще удастся услышать лекцию по внутренней и внешней политике из уст человека, который совсем недавно эту политику делал».
Первые два года жизни в отставке были для Хрущева наиболее трудными. Но позднее он привык к своему положению пенсионера и становился все более общительным. Он стал чаще ездить в Москву и прогуливаться по ее улицам в сопровождении жены и охраны, стал посещать концерты и спектакли. Так, он с интересом посмотрел пьесу М. Шатрова «Большевики» в театре «Современник». Пьеса понравилась Хрущеву.
Его сын был собеседником и другом отца. Сергей устроил для него домашний кинотеатр и сам был в нем киномехаником. Иногда Сергей привозил на дачу своих друзей – художников. Среди них бывали и те, кого Хрущев когда-то распекал в Манеже. Теперь он подолгу и спокойно разговаривал с ними. Он был очень тронут, когда Эрнст Неизвестный прислал ему в подарок книгу Достоевского «Преступление и наказание» со своими иллюстрациями. На досуге Хрущев стал много читать. У него имелась громадная личная библиотека, так как в прошлом он мог получать любые из выходивших в стране книг. Иногда Никита Сергеевич смотрел телевизор. Неожиданно для родных он стал слушать иностранные радиопередачи на русском языке. Парадокс: из «Голоса Америки», «Би-би-си», «Немецкой волны» он узнавал о многих событиях в нашей стране и за границей и комментировал их.
Со временем Хрущева стала обуревать жажда деятельности. Неожиданно для родных он увлекся фотографией и достиг немалого мастерства.  Правда, он оставался очень ограничен в выборе объектов. Чаще всего это была сама природа: поле, ветки деревьев, цветы, птицы. Однако и теперь главным увлечением Хрущева оставалось возделывание земли — сад и огород. Гордостью Никиты Сергеевича стали помидоры. В 1967 г. он сумел вырастить около 200 кустов помидоров особого сорта с плодами до килограмма весом. Хрущев не ленился вставать еще до восхода солнца – часа в 4 утра, чтобы полить эти чудо-помидоры. Большую часть их он не успел убрать, неожиданные ранние заморозки погубили урожай. Хрущев тяжело переживал это стихийное бедствие. Он не мог жить без экспериментов. Многие помнят, чем обернулось его увлечение кукурузой. Во время дачного сидения он увлекся гидропоникой — выращиванием овощей без земли. Заказав трубы нужного диаметра, Хрущев, в прошлом опытный слесарь, несмотря на «преклонный возраст» и «состояние здоровья», сам гнул эти трубы и высверливал в них отверстия. В первые годы Хрущева  навещали только близкие друзья и родственники.  Постепенно круг посетителей стал расширяться. Приезжали некоторые ветераны войны и пенсионеры, знавшие его еще по работе на Украине. Дважды навестил Хрущева поэт Евтушенко, несколько часов провел на даче драматург Шатров, который был очень удивлен как простотой и здравым смыслом Хрущева, так и незнанием некоторых элементарных фактов нашей истории и общественной жизни. Навестила Хрущева приемная дочь Луначарского Ирина Анатольевна. Именно Хрущев разрешил открыть в Москве музей-квартиру Луначарского, о чем давно и бесплодно хлопотала семья наркома. В соседнем поселке имелся дом отдыха, и Хрущев часто заходил на его территорию. Его сразу же окружали отдыхающие, и их беседы затягивались порой на несколько часов. Иногда Хрущев во время своих прогулок заходил и на поля близлежащих колхозов и совхозов.  Однажды он заметил небрежно и плохо возделанное поле. Он попросил позвать бригадира, который пришел вскоре с председателем артели. Хрущев довольно резко, но справедливо начал ругать их за плохую агротехнику. Руководители колхоза сначала немного растерялись, но затем председатель колхоза, задетый, видимо, не столько резкостью, сколько справедливостью замечании, грубо ответил Хрущеву, что он, дескать, уже не глава правительства и нечего ему вмешиваться не в свои дела. Хрущев долго затем переживал этот эпизод как большую неприятность. Однако в целом отношения Хрущева с колхозниками и рабочими соседних деревень были хорошими.
В 1967 г. у Хрущева произошел первый после отставки конфликт с властями. Во Франции был показан небольшой телевизионный фильм о том, как Хрущев проводит свое время на пенсии. С одним из родственников к Хрущеву приходил кинорепортер с небольшой кинокамерой. Это вызвало недовольство. Была заменена охрана дачи, а ее прежние работники понесли, вероятно, наказание за недостаток «бдительности». Хрущева пригласил к себе член Политбюро и секретарь ЦК КПСС Андрей Кириленко. В прошлом секретарь Одесского обкома партии, Кириленко был обязан своим выдвижением именно Хрущеву. И вот теперь Кириленко начал грубо выговаривать Хрущеву, заявляя при этом:
— Вы еще слишком хорошо живете.

— Ну и что ж, — ответил Хрущев, — вы можете отобрать у меня дачу и пенсию. Я могу пойти по стране с протянутой рукой. И ведь мне-то подадут. А вот тебе не подадут, если ты пойдешь когда-либо тоже с протянутой рукой!

60-е годы были десятилетием мемуаров. Хрущев с интересом читал издававшиеся в СССР мемуары, иногда критиковал и поправлял авторов. Огорчили его изданные в 1969 г. мемуары Г. К. Жукова. Жуков часто встречался с Хрущевым и до войны, и в годы войны. Но Жуков ничего не написал о встречах с Хрущевым. Ничего не писали о Хрущеве и авторы других мемуаров, опубликованных после 1964 г., хотя они стали много и охотно писать о своих встречах и беседах со Сталиным. Если же речь шла о Хрущеве, то он превращался в анонимного «секретаря ЦК». Все это лишний раз укрепляло Хрущева в мысли о написании собственных мемуаров. Он не любил писать – привык диктовать. Но когда обратился в ЦК с просьбой выделить для него машинистку-стенографистку, просьбу отклонили – и он начал надиктовывать свои воспоминания на магнитофон. С пленки записи перепечатывала на бумагу машинистка, специально нанятая Сергеем. Он редактировал записи и приводил их в порядок. Хотя Хрущев наговорил на пленку около 180 часов, это являлось только началом. И вдруг «сенсация»: в США вышел в свет первый том мемуаров Хрущева. Через несколько лет там издается и второй том. Из объяснений издателя стало ясно, что он получил в свое распоряжение не отредактированную рукопись, а магнитофонную пленку с голосом Хрущева. Каким образом эта пленка попала за границу, если первоначальная запись продолжала храниться в семье Хрущева? Значит, имелась и вторая запись, вторая пленка. Но кто ее делал и где? Это было загадкой и для самого автора. Первая публикация была объявлена фальшивкой. Хрущева вызвали на ковер в ЦК КПСС к председателю Комитета Партийного Контроля и члену Политбюро Арвиду Пельше. Разговор оказался резким. Хрущев здесь же написал краткое заявление, которое на следующий день появилось в газетах. Впервые с осени 1964 г. в печати появилось имя Хрущева. Никита Сергеевич решительно отрицал, что он передавал какому-либо издательству свои мемуары, и осуждал их публикацию. Однако в заявлении не отрицался сам факт существования мемуаров. А теперь  сын Н.С Хрущева, Сергей, открыто говорит, что пленку передал он сам. У него не было другого способа объяснить поступки отца.
Еще летом 1970 г. у Хрущева произошел первый сердечный приступ, и он на несколько недель попал в больницу. Осенью начались переживания по поводу мемуаров. Очевидцы рассказывали, что Хрущев вышел из кабинета Пельше, держась за грудь. Здоровье Хрущева пошатнулось, и он уже не возобновлял работы над своими воспоминаниями.
С наступлением теплых дней 1971 г. Хрущев все меньше работал и на своем огороде. Порой он по нескольку часов сидел неподвижно в кресле. В начале сентября Хрущев навестил дочь Раду и зятя Алексея Аджубея на их даче. Вместе с садовником и охраной Хрущев пошел в лес. Он порывался собирать грибы, но быстро устал. Потом ему стало плохо, он попросил садовника принести с дачи раскладной стул и долго сидел в лесу. Вскоре он уехал в свой дом в Петрово-Дальнем. Сердечный приступ не проходил, и родные по настоянию врачей положили Никиту Сергеевича в больницу. На следующий день он скончался. Это произошло днем 11 сентября 1971 г, Хрущеву шел 78-й год.
Слухи о смерти Хрущева несколько раз возникали еще в те годы, когда он находился у власти. Однажды сообщение о его смерти было опубликовано в нескольких иностранных газетах. На следующий день Хрущев провел небольшую пресс-конференцию и шутя сказал: — Когда я умру, я сам сообщу об этом иностранным корреспондентам. Однако теперь ни жена, ни дети Хрущева не смогли сразу же сообщить друзьям о его кончине. Советские люди ничего не узнали о смерти Хрущева ни вечером 11 сентября, ни в течение всего дня 12-го. Лишь утром 13 сентября, в день похорон, в «Правде» появилось краткое сообщение:
«Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР с прискорбием извещают, что 11 сентября 1971 года после тяжелой, продолжительной болезни на 78-м году жизни скончался бывший Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР, персональный пенсионер Никита Сергеевич Хрущев».
Рой Медведев пишет: «Никакого некролога напечатано не было, не сообщалось также о месте и времени похорон. Конечно, от родных и близких Хрущева многие люди в Москве узнали о его смерти еще до сообщений газет. Стало известно, что похороны будут проходить в 12 часов дня на Новодевичьем кладбище. Уже с раннего утра сюда стали подходить люди. Преобладали пожилые, но много было и молодых. Я также подошел к Новодевичьему монастырю к 10 часам утра. Среди собравшихся имелось немало знакомых мне старых большевиков, вернувшихся в Москву из лагерей после XX съезда партии. Однако еще раньше на всех подходах к кладбищу появились усиленные наряды милиции и людей в штатском, монастырь и кладбище были оцеплены войсками внутренней охраны. Никого не пропускали, а на воротах висела большая надпись: «Санитарный день». Около половины двенадцатого в оцеплении раздались какие-то команды, и милиция быстро освободила от людей проезжую часть улицы. Показалось несколько мотоциклистов … со стороны набережной. … Маршрут траурного кортежа был определён так, чтобы не привлекать внимания. Конечно, все журналисты, оказавшиеся на похоронах, описали это событие в своих репортажах. Корреспондент «Вашингтон пост» Роберт Кайзер, например, писал: «Я присутствовал на похоронах Хрущева. КГБ постарался, чтобы простых граждан не подпускали к Новодевичьему в тот сырой и серый осенний день. Были только переодетые агенты, иностранные журналисты, родственники и несколько близких друзей. Из новых правителей не пришел никто, но ЦК и Совет Министров сообща прислали большой венок. Прислал венок и Анастас Микоян, тихо живущий в почетной отставке. Преемники Хрущева явно хотели, чтобы проводы его из этого мира прошли как можно незаметнее. Однако некоторый драматизм в событие удалось внести 36-летнему сыну Хрущева Сергею, работающему инженером. Вскоре после того, как открытый гроб установили на платформе возле могилы, Сергей поднялся на кучу вырытой земли и обратился к толпе с речью. Мы все стояли неподалеку в узких проходах между соседними могилами.

— Мы просто хотим сказать несколько слов о человеке, которого хороним сейчас и которого оплакиваем, — начал он. —  Потом замолк на минуту, собираясь с силами. Губы его дрогнули. «Небо плачет вместе с нами, — сказал он (закапал мелкий дождь). — Я не буду говорить о великом государственном деятеле. В последние дни газеты всего мира уже высказались об этом. Я не буду оценивать вклад, который внес Никита Сергеевич, мой отец. Я не имею права на это. Это дело истории… Единственное, что я могу сказать, — что он никого не оставил равнодушным. Есть люди, которые любят его, есть и такие, которые его ненавидят. Но никто не мог пройти мимо него, не обернувшись… От нас ушел человек, имевший полное право называться человеком. К сожалению, настоящих людей среди нас немного…».

Когда все, кто хотел, прошли мимо гроба, плачущая жена Хрущева коснулась рукой лба своего мертвого мужа. Остальные родственники сделали то же самое. Затем рабочие закрыли гроб и заколотили его. Над могилой стоял человек с красной подушечкой в руках, к которой были приколоты все 27 хрущевских наград, в том числе и самые высшие. Гроб опустили в могилу».
Новодевичье кладбище много лет было закрыто для посетителей. Но даже в нашем далеком от Москвы городе однажды прошел слух, что Н.С. Хрущёву поставлен удивительный памятник из белого и черного мрамора. Оказавшись в столице на стажировке, мы с коллегой решили посетить знаменитый мемориал.  Но пройти на новую часть кладбища оказалось невозможно: у нас не было пропуска. Полюбовавшись на старинные храмы в старой части погоста, мы решили уходить, как вдруг нас окликнул рабочий с монастырской стены. За три рубля (тогдашняя стоимость бутылки водки) он открыл нам маленькую калитку в стене… Мы шли между надгробий знаменитостей словно в музее.
Позже я прочитала в мемуарах Эрнста Неизвестного, того самого скульптора, на которого кричал и топал ногами Никита Сергеевич во время выставки в Манеже, как создавался памятник. «После похорон Хрущева ко мне приехали сразу два человека — это был сын Хрущева Сергей, с которым я до этого не был знаком, и сын Микояна, тоже Сергей, с которым я дружил и который поддерживал меня в самые трудные дни. Они вошли, осмотрелись и долго мялись. Я сказал: «Я знаю, зачем вы пришли, говорите». Они сказали: «Да, вы догадались, мы хотим поручить вам сделать надгробие». Я сказал: «Хорошо, я соглашаюсь, но только ставлю условие, что я буду делать, как считаю нужным». На что Сергей Хрущев ответил: «Это естественно». – «Я считаю, что художник не может быть злее политика, и поэтому соглашаюсь. Вот мои аргументы. А какие у вас аргументы: почему это должен делать я?». На что Сергей Хрущев сказал: «Это завещание моего отца». Открытие памятника происходило под дождем в одну из годовщин смерти Хрущева. Были все члены его семьи и корреспонденты, была охрана. Никого не пускали на кладбище…
В последние 10 — 15 лет интерес к личности и политической деятельности Хрущева непрерывно растет. Растет и понимание непреходящего значения того коренного поворота в политике КПСС, Советского Союза и всего коммунистического движения, который связан с именем и деятельностью Хрущева. При всех своих недостатках, Хрущев оказался единственным человеком в окружении Сталина, способным произвести этот поворот. В годы его власти в СССР было реабилитировано более 20 миллионов человек, хотя многие из них посмертно. Это одно перевесит на весах истории все недостатки и «грехи» Хрущева.

Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск